Наедине - Юлия Амусина

В моей жизни появилась Серафима. Кретин, я завяз в ней так глубоко, что даже случайная мысль о собственном помешательстве не кажется мне по-прежнему несуразно бредовой. Она — лучшее, что вообще когда-либо происходило в моей насыщенной жизни. Чем больше я думаю о ней, позволяя себе находиться рядом, тем дальше захожу в своем безумном желании ощущать ее только своей, огородив спиной от всех, кто хотел бы нам помешать дурацкими прогнозами о «разных мирах», «несовместимости» и прочей лабуде в том же духе. Еще вчера я сам толкал что-то по этой теме, почти соглашаясь принять версию ее прозорливого папаши о недолговременности наших отношений, но сегодня уже готов подвергнуть сомнению этот связный бред.

— Но, может, не так уж и много?.. — Вера подается ко мне, коснувшись пальцами небритой щеки. Несколько секунд мы смотрим друг другу в глаза, на невербальном уровне прочитывая мысли друг друга. Не знаю, что там с моими зрачками, но ее острый взгляд красноречивее любых слов. Но меня больше совсем не цепляет. Телефон оживает в моей ладони, заставив Веру резко вздрогнуть, чем я пользуюсь, и, переведя взгляд на экран, нажимаю кнопку принятия вызова.

— Мишка, нам срочно нужно поговорить, — безапелляционно бросает моя сестрица, понятия не имея, какую великую услугу оказала мне этим звонком.

— Давай поговорим, — соглашаюсь, поднявшись с лавки и отходя обратно к шкафчику.

— Ну не по телефону же! — возмущается Катерина.

— Ладно, заглядывай ко мне вечером, — предлагаю альтернативу я. Вера, даже не подумав сдвинуться с лавки, напрягает уши, Катька же недовольно фырчит.

— Нет уж, у меня за сегодняшний день случился жесткий передоз твоей пассией.

— В смысле?

— Я была у тебя недавно, так что уже имела возможность пообщаться с твоей фриковатой подружкой, — Катька по ту сторону вздыхает, намекая на полную беспросветность такой незавидной участи. — Как раз о ней я и хотела с тобой поговорить… В смысле, не совсем о ней, но это каким-то образом точно ее касается.

— У нее все в порядке? — первым делом спрашиваю я, лишний раз припомнив о том, что так и не успел позвонить Серафиме.

— Определенно, нет. И я уже не беру в расчет то, что с головой у нее явно что-то не так. Миш, ты же… видел ее шрам?

— Сама как думаешь?

Катька выдерживает паузу:

— И ты хорошенько пораскинул мозгами, прежде чем решил привести ее к себе вместе с какими-то непонятными проблемами, которые вообще тебе на хрен не сдались?

— Давай-ка от обратного, Катерина Алексеевна. Что тебе известно о ее проблемах?

— То, что они имеются, — оригинальничает сестрица.

— В общем, ничего дельного, — подытоживаю я к ее огромнейшему недовольству.

— Ты либо сам по себе такой придурок, либо эта девица как следует прошлась по твоему мозгу! — в ярости выпаливает Катерина, не терпящая даже малейшего несогласия со своим мнением. — Я собиралась завтра принести обед папе. Так и быть, если будешь на месте, загляну заодно и к тебе, тогда и поговорим. Но если нелегкая унесет тебя за пределы «Олимпа», разыскивать тебя я не буду!

— Договорились.

Убедившись, что у сестрицы нет для меня ничего интересного, за исключением каких-то сомнительного качества догадок, выслушать которые мне в любом случае еще предстоит, я сбрасываю звонок и быстро набираю номер Фимы, внутренне напрягаясь от каждого длинного гудка перед тем, как монотонный голос сообщает мне, что «абонент недоступен». Сбрасываю и недоуменно смотрю на светящийся экран. Набрав снова, прикладываю трубку к уху, разворачиваюсь, чтобы покинуть тренерскую, и только теперь вспоминаю о Вере, которая все это время терпеливо дожидалась окончания моего разговора с Катей.

Из трубки по-прежнему доносятся протяжные гудки. Я обращаюсь к Вере: