Наедине - Юлия Амусина

— Раньше тебе не приходили в голову подобные вопросы.

— Раньше я не видела в этом ничего странного.

— А теперь?

— Теперь я думаю, что тебе нет никакого смысла продолжать ваш дурацкий спектакль, раз уж мне давным-давно все известно.

— Ты удивишься, — неторопливо тянет Никита, — но спектакль уже завершен. А Клуб и мы с вами все еще существуем. Сегодня вечером я иду на работу.

— В каком смысле? — удивленно уточняю я.

— В самом прямом. Клуб Почитателей тлена входит в обычный режим в прежнем составе. И, кстати, твое место по-прежнему числится за тобой.

— Не самое удачное время для шуток, — я морщусь, но выражение лица Никиты заставляет меня усомниться в своих словах.

— Это не шутка. Твоему отцу Клуб больше не нужен, и он принял решение сделать Стевича его полноправным хозяином. Сейчас они как раз занимаются оформлением всех необходимых бумаг.

Я молчу, мысленно переваривая новую информацию.

— Как ты? — с сомнением интересуется Никита, допуская, что я не стану отвечать на его вопрос. Но бесполезное валяние на одном месте вдали от реальности, в которой сейчас происходит столько всего важного, кого угодно сделает разговорчивее. И я не исключение.

— Нормально. Мне давно пора отсюда убраться, — всем своим видом показываю, что со мной полный порядок.

— Анатолий Степанович так не считает.

— Тебе лучше знать, — искоса поглядываю на фальшивого бармена, скривившегося так, точно я въехала ему кулаком промеж глаз, хотя на деле я даже не пошевелилась.

— Перестань. Я почти не был связан с твоим отцом, — зачем-то объясняет Ник.

— Конечно, не был, — охотно соглашаюсь. — Насколько я могу понять, твоим непосредственным руководителем все это время был Стевич, а мой отец — это уже самая высшая инстанция в вашем маленьком предприятии.

Никита опускает глаза на сцепленные перед собой ладони. Заметив на его пальце крупный перстень в виде черепа в капюшоне, обыденный аксессуар нашего совместного, тленного прошлого, я не могу сдержаться от легкой усмешки, что не укрывается от внимания Ника.

— Когда Стевич и Анатолий Степанович предложили мне… сделать это, я отказался, — поколебавшись, заговаривает он. — Мне было ясно, что нет никакого смысла связываться с этими людьми, о чем я и сообщил им, посоветовав поискать какого-нибудь другого психа в соседних палатах, благо их там завались. Твой отец взглянул на меня, как на размазанное подошвой насекомое, как на жалкий кусок дерьма, и сказал, мол, я в самом деле ни на что не годен, но Стевич зачем-то начал убеждать его в обратном. Они спорили, не слишком беспокоясь о том, что я их слышу, а мне было плевать на все, что они там обо мне говорят. Тогда я доподлинно знал одно: как только контроль за мной даст слабину, я обязательно завершу то, что так неудачно начал.

Никита поднимает на меня взгляд, от которого по моей коже пробегают легкие мурашки.

— Тогда еще у меня не было ни одной причины для того, чтобы продолжать влачить существование внутри этой жалкой шкуры. Но Стевич взял меня за руку, внимательно заглянул мне в глаза этим своим коронным взглядом, и сказал, что… все ерунда. Я личность, и я кому-то очень важен. Ничто на свете не стоит того, чтобы взять и оборвать свою жизнь, ведь она дана нам кем-то свыше совсем для других целей. Нельзя срезаться на полпути, нужно продолжать, даже если желание сдохнуть побеждает. Нужно держаться, когда сил не остается даже чтобы сделать банальный вдох. И если нам кажется, что все в нашей жизни идет дерьмовей некуда, и продолжать вроде как незачем, всегда стоит помнить о том, что кому-то в этот самый момент в сотню раз хуже. Наша задача привести этим людям свой пример и помочь им обрести верный путь, исцеляясь от собственных ран банальным соучастием кому-то другому.

— Твоим примером был Стевич?

— Именно.

— Он действительно убил свою жену?