Наедине - Юлия Амусина

Не могу сказать, что мне это нравилось, но в моей жизни определенно наметились признаки стабильности. Даже не давая о себе знать, Серафима все время была где-то рядом, навязчивым призраком выплывая даже из случайных мыслей на какую-нибудь совершенно отвлеченную, не связанную с ней тему. Я мог вяло интересоваться у прогрессивного Сашки содержанием новой белковой диеты, которую он активно продвигал в массы, и в этот момент живо представлять себе, как Фима стоит у огромного, в пол, зеркала, и сосредоточенно подводит глаза черным цветом, собираясь на смену в свой чертов клуб. Мог оставлять Катьке очередное голосовое сообщение с гневным содержанием и требованием немедленно перезвонить, но слышать совсем другой голос, интересующийся робко, не стану ли я возражать против… И по цепной реакции вновь и вновь возвращаться в то раннее утро, словно наяву чувствовать, как Фима беззастенчиво трогает носом мою напряженную шею, почти касаясь губами натянутой кожи.

Почти…

Может, мне и не стоило ничего о ней узнавать, тогда было бы не в пример легче избавиться от назойливых образов, с методичностью атакующих мою не раз отбитую в боях голову. Если бы я понял все с первого раза, не стал рассказывать Катерине про Клуб и уж тем более вновь тащиться туда с туманными намерениями, еще и в компании сестрицы, то все наверняка бы обошлось. Но вот ведь штука — чем больше я об этом думаю, тем менее привлекательной кажется мне эта мысль.

Более того, я начинал привыкать к присутствию Серафимы в своей жизни, пусть даже незримому. Я не забивал себе голову иллюзорной чушью, точно зная, что темноволосая красавица из Клуба слишком сложная, замороченная, чокнутая, и, кажется, совершенно отмороженная. И чтобы найти к ней подход, мне придется прыгнуть выше собственной головы, раз за разом доказывая ей, что я, в общем-то, неплохой персонаж в ее истории, и мне, в отличие от всех прочих, можно доверять.

Черт знает, зачем мне вообще все это было нужно…

Я понимал. Все, что так или иначе было связано с ней, рано или поздно начинало мне нравиться. Она сама начинала мне нравиться.

* * *

— Ну, и чего тебе надо? — лениво тянет Катька, стоит мне поднести трубку к уху. Где-то на заднем фоне громко играет музыка, а звонкий женский голос с усердием выводит что-то в высшей степени зажигательное.

Я кое-как натягиваю куртку на изувеченное плечо, собираясь покинуть тренерскую, когда меня застает неожиданный звонок заимевшей совесть сестрицы, решившей отступить от негласного игнора и все же выйти на связь. Мельком оглядываюсь на застывшего у шкафчиков Сашку, неторопливо складывающего рабочий костюм, двигаю аппарат ближе к уху и интересуюсь с преувеличенным спокойствием:

— Что за бойкот, мелочь?

— О чем ты? — недовольно бурчит сестрица мне в ответ.

— Все о том же. Какого хрена с тобой происходит?

— Это все, что ты хотел мне сказать? И стоило так усердствовать, блин… — Катька заметно растягивает слова, что в сочетании с бойкими звуками на заднем фоне позволяет мне быстренько свести два и два и получить закономерную четверку.

— Подожди, может, я тебя еще удивлю, — обещаю, из последних сил сдерживаясь, чтобы не сорваться в гневный крик. Но в этом случае моя мелкая бестолочь сдрейфит и попросту сбросит звонок, а я остаток вечера буду обзывать себя придурком, изводиться гаданиями о том, когда она появится в следующий раз, и появится ли вообще.

— Говори адрес, я за тобой приеду, — говорю ей непререкаемым тоном, вполне допуская вариант, в котором Катька разозлится и все-таки сбросит вызов. Но мое обещание удивить, похоже, ее заинтересовало.

— Ладно, — тяжко вздохнув, она выдает мне название популярного среди молодежи клуба и прибавляет. — Здесь так скучно, ты не представляешь… Даже скучнее твоего занудства, Мих.