Разрыв не по шаблону - Тамара Шатохина

Я даже не понимала толком — перед мужем ли чувствую вину за ту ночь в гостинице? Хватало того, что она давила на меня, лежала на мне. Я гнала мысли, запрещая себе даже думать на эту тему и у меня получалось. Ничего сложного — аутотренинг, своего рода: нужно найти себе занятие, завалить сознание впечатлениями, отвлечься и — вуаля! До самой ночи ты человек. А потом все равно… Но днем получалось — гнала. Помог бы алкоголь на ночь — как тогда. Анабиоз и все! Но теперь со мной Яна, а еще — запрет на спиртное у саудитов. Тоже экзотика. Хотелось смеяться и плакать — с психикой явно творилось что-то неладное.

Адиль… принц из восточной сказки неожиданно оказался вулканологом. И травму, оказывается, получил на склоне извергающегося вулкана — где-то в Исландии. Все дети Джаухара — шесть его сыновей, выбирали себе профессии по склонности к ним, стремлению и интересам. А у нас в Дальнегорске был только финансовый техникум и еще училище — девочкам можно было выучиться на кулинара. Я хотела бы чего-то другого, а чего — не знала сама. И снова хотелось плакать — о так и не раскрытых способностях, упущенных возможностях…

— Мама… — уже совсем вечером продолжился у нас день односторонних каких-то откровений. Яна уже надежно вырубилась после насыщенного событиями дня и спала в доме, а мы вдвоем поднялись на плоскую крышу женской половины — теплые доски пола, опять диваны, кальян… Джаухара, наверное. Кадки с карликовыми пальмами и пряными травами и их вечерний аромат, и еще что-то цветущее из сада… Чудный красоты ковер под ногами, небольшая чаша с мини-фонтаном — для омовения рук? После шкатулки с драгоценностями мамы я уже не удивлялась ничему. Просто хотелось ясности во всем — и по Адилю тоже.

— Мама… — делилась я с нею мыслями, — что с ним не так? Я поняла — теперь он работает с информацией по вулканам и это нормально: кто-то лазит по склонам и снимает данные, а кто-то их систематизирует и делает на основании этого выводы… и ладно с этим! Но вот так — намертво прикованным к компьютеру и креслу, пробавляясь проститутками? Мам?

— Ступни раздроблены, Ксюша, — помолчав, объяснила мама: — Встать на них — мука мученическая, это адская боль. Он пытался вначале ходить на костылях, но при этом все равно же нужно хоть как-то опираться стопой. Ему предлагали отнять их, но решиться на это… Я даже не знаю, как поступила бы сама.

— Он мужчина, мама.

— И что теперь? — не поняла она.

— Я не о половых признаках… sorry. Понимаю твои чувства — ты относишься к нему, как к пострадавшему ребенку — в силу своего возраста. Но он мужчина, мама! Молодой, но уже мужчина — двадцать шесть это уже возраст осмысления, отрезвления от всех этих… заблуждений и закидонов юности. Я по себе знаю! Жидковато, мам. Жидковато против… Маресьева, к примеру. Понимаю, что там был мощный посыл — рвать на части врага, воевать, уничтожать физически тех, кто и сам уничтожал! Но мам… проститутки? Приемные дни? Да, б…дь! Извини… Он что — не видит вас с Джаухаром? Ему что — не хочется такого же? И детей? Понятно, что не всем с этим…

— Ксюша! Я поняла тебя, — прикрывая глаза, откинулась на подушки мама: — Я к нему отношусь с огромным уважением. И узнав за это время, и даже в силу его профессии — тяжелой, мужской, и да — как…

— … к несчастному ребенку. Но он мужик, мама! И вот эта его инвалидность — тот же враг. Да Маресьев танцевал без ступней, мам, ты же помнишь — через слезы и дикую боль… мы можем только догадываться — какую, но он танцевал до кровавых мозолей! Отмачивал культи в холодной воде, снова пристегивал протезы и шел танцевать, чтобы комиссия допустила его летать на истребителе — не абы чём! — выдохнула я и уже спокойнее сделала вывод: — Слабоваты их мужики против наших. Шестая рота, атака мертвецов в первую мировую… Слабо им. Этот их темперамент, закидоны — они только на рывке. А ты попробуй, как Маресьев — месяцами… через пот, боль и слезы, ради великой цели?

— Ксюшка… — тихо проронила мама.