Свет мой - Наталья Чернякова

Если бы в 1996 году в высших эшелонах власти не заключили Хасавюртовское соглашение с бандитами, что фактически было поражением России в войне с террористами, а шли бы до конца, до окончательной победы, тем более воевать уже научились, не было бы снова военных действий в 1999. Мы расценивали тогда это решение как плевок в лицо военнослужащим – живым и погибшим.

Нашим детям очень быстро пришлось стать самостоятельными. Через три года после рождения Стасика я вышла на работу и отдала сына в детский сад, на Сонечку легли многие обязанности: нужно было приводить ребенка из сада, кормить его, если я не успевала к тому времени вернуться из школы, занимать досуг. В общем, растили мы малыша вместе с дочерью, пока муж в течение года участвовал в контртеррористической операции. Со временем и Стасик стал самостоятельным: сам убирал свои игрушки, стирал пыль со шкафа, мыл посуду, ведь папа сказал, что мужчина всё должен уметь делать и его святая обязанность оказывать женщине помощь.

В октябре двухтысячного года мне позвонил командир бригады специального назначения Главного разведывательного управления, где служил Саша, и сказал:

– Света, крепись, майор Огонёк тяжело ранен и находится в госпитале Москвы. Ты можешь…

Больше я ничего не слышала и не видела, очнулась лежащей на полу, не понимающей, как здесь оказалась. Очень болел бок, и кружилась голова. Я увидела трубку телефона, висящую на шнуре. «Так, что же случилось, что же плохое случилось?» – подумала я и всё вспомнила.

– Товарищ полковник, Леонид Иванович, – обратилась я к командиру, он ещё висел на проводе и не понимал, почему я так долго молчала, – меня к нему пустят?

– Не думаю, Света, считаю, что находиться там не нужно, просто звони врачам. От твоего присутствия ничего не изменится.

«Ну, нет, я должна быть с Сашей, – думала я. – Надо сообщить папе, может, он сможет пожить с детьми». Папа поддержал меня в решении ехать и, спустя уже сутки, находился у нас дома.

– Ты, дочь, будь с мужем столько, сколько надо, я позвонил в Москву институтскому другу, поживешь у него. Он пока один, овдовел недавно, а дети за границей. Не стеснишь, не беспокойся. И вот что удобно: дом его недалеко от Бурденко, на трамвае быстро доберешься. Всё будет хорошо, Светланка, не переживай. Ты матери Сашиной сообщила?

– Ну, да, сразу позвонила.

– А она?

– Ну куда она поедет? Дом, хозяйство. Я сказала, что уже выезжаю.

– Вот сколько живете вместе, а мы со Светланой Михайловной ни разу не встречались. Не порядок. Ладно, зять поправится, познакомите, – проговорил отец, наверное, чтобы отвлечь от плохих мыслей.

– Да, конечно.

Приехав в Москву, я сначала оставила вещи у папиного друга, а потом вместе с этим милейшим человеком мы побывали в госпитале у Сашиного лечащего врача. Информации по-прежнему было немного: муж получил пулевое проникающее ранение груди, повреждено прилегающее к плевре легкое, прооперирован, находится в тяжелом состоянии.

Не передать словами, насколько мне было тяжело, но я верила: у мужа крепкое здоровье, он все выдержит. Как молитву, повторяла я слова: «Пусть спасет тебя любовь моя, моя вера в тебя. Пусть моя преданность поможет тебе преодолеть и это испытание. Любимый мой, родной мой, я с тобой, что бы ни случилось, как бы ни распорядилась судьба. Только живи, только не покидай меня!»

Через неделю Сашу перевели в общую палату, а ещё через две выписали из госпиталя, далее продолжать лечение он должен был по месту жительства. Я была счастлива – вырвали из рук костлявой любимого человека, и, идя по Госпитальной площади, повторяла в такт шагов мои любимые строки Ю. Друниной:

Ты - рядом, и все прекрасно:

И дождь, и холодный ветер.

Спасибо тебе, мой ясный,

За то, что ты есть на свете.

Спасибо за эти губы,

Спасибо за руки эти.

Спасибо тебе, мой любимый,

За то, что ты есть на свете.

Ты - рядом, а ведь могли бы