Свет мой - Наталья Чернякова

Меня обязали вести педагогический дневник наблюдений за поведением Алёши, ежедневно описывать профилактическую работу, которую я проводила с воспитанником. Было неукоснительное требование – окружить бедного и несчастного ребенка заботой и вниманием, поэтому я ни на минуту не выпускала Алёшу из своего поля видимости. Андрей по-своему развлекал парня: учил игре на гитаре, исполнению несколько песен. Звездным для Алёши стало выступление на конкурсе «Алло, мы ищем таланты», где он исполнил незамысловатую песню на английском языке «It’s sunny. Let’s go outside!» – «На улице лето. Идем гулять» и имел невероятный успех. Воспитанник был несказанно этим горд, однако иногда взбрыкивал, устав от наших забот. Выражалось это в частых драках. Парнишка совершенно не следил за речью и время от времени получал тумаки от более сильных приятелей, но, справедливости ради надо сказать, ему иногда выпадало счастье выйти из поединка победителем. Мы выносили, как водится, последнее китайское предупреждение, грозя отправкой домой, и после этого снова оставляли его в отряде. На время он успокаивался – в планы Алёши не входило столь ранее возвращение в родные пенаты. Что его ждало дома? Пьянки родителей, их вечные разборки, голод. И всё же, проходила неделя – все повторялось снова.

Терпение начальства иссякло, когда произошла повторная драка между Марселем и Алёшей.

– Домой, оба домой, – кричал старший воспитатель.

– Нечего здесь делать этим великовозрастным драчунам. Вон, – вторил начальник лагеря.

Мы молчали. Все. Потом заговорил брат:

– Отправляйте. Я согласен. Но только с условием: пусть уезжает и он, – Марсель показал на Алёшу, вытирающего кровь с губы.

Вечером, собирая чемодан брату, я услышала телефонный звонок.

– Да, папа, как дела? Маме лучше?

– Нет, дочь, мама в реанимации.

– Я же вчера звонила, ты сказал, что всё нормально, не надо беспокоиться.

– Не хотел расстраивать, думал, обойдется.

– Мы выезжаем.

Поздно ночью мы были дома. Началась страшная и опасная полоса жизни мамы. Мне казалось, что мы её никогда больше живой не увидим. Я невероятно сильно взвинчивала себя этим и плакала, плакала, плакала. Пришлось звонить в лагерь и увольняться, хотя, впрочем, сезон и так уже скоро заканчивался. Приехала семья тети Лены, затем маму посетили бабушка с дедушкой, но от нас, к сожалению, ничего не зависело: двухсторонняя пневмония – это вам не шутки. Папа сильно осунулся, дедушка сгорбился и, кажется, стал ниже ростом. Стасик отказывался есть, сидел безвылазно в своей комнате и молчал. Марсель. Марсель тоже очень волновался за её здоровье и всё рвался к маме в больницу, будто хотел сказать ей что-то. Тетя Лена и дядя Игорь старались нас успокоить, но это им плохо удавалось – они сами нуждались в поддержке. Лишь бабушка не унывала: постоянно готовила что-то на кухне, заставляла нас есть, и как медик пыталась вселить надежду на то, что всё обойдётся. Так и случилось. Мамочка наконец-то пошла на поправку. Как мы были этому рады!

А сейчас, книга, снова вернусь к истории драки между Марселем и Алёшей. Брат ничего не сказал в кабинете начальника лагеря о сути конфликта, я обо всём узнала позже, когда мы поняли, что маме уже ничего не угрожает, и наконец-то могли мыслить здраво.

– Я тебе говорил, чтобы вела себя скромнее, одевалась так же, но ты слушать не хотела, а я наблюдал неоднократно, как наши недалекие пацаны обсуждали тебя, такую умную, красивую, образованную, и всё это выглядело довольно непристойно. Как бы Алёша не был положительно настроен по отношению к тебе, он всё равно оставался парнем, позиционирующим себя как этакий мачо, и рассматривал тебя не как вожатую, которая вокруг него хороводы хороводит, а как сексуальный объект, причем, по его мнению, весьма доступный.

Я покраснела.

– Что он сказал на этот раз?

Марсель ответил не сразу.