Свет мой - Наталья Чернякова

– Знаешь, мне воспитание не позволит всё это повторить, поэтому пусть все останется со мной.

– Но ведь папа говорил тебе, что нужно уметь договариваться, а махать кулаками можно лишь в крайних случаях. Или ты на практике проверяешь, как срабатывают навыки, приобретенные в секции?

– Во-первых, я Алёшу уже пару раз предупреждал, как видишь, не сработало, во-вторых, я воспитывался без отца, поэтому привык самоутверждаться и всё доказывать собственными кулаками, – это то, что срабатывало всегда. После уже можно было объяснять неразумному дитяти его ошибки. И еще: секция здесь совершенно ни при чем. Я ещё не настолько владею приемами, чтобы демонстрировать их на публике. Теперь, в-третьих, папа сам в детстве и юности махал кулаками, когда надо было, проговорился однажды.

– Ладно, успокойся, не надо нервничать. Спасибо говорить не буду, а то расценишь, как лишний стимул дать кому-нибудь in the face.

Все, книга, устала, займусь тем, что у меня лучше получается: буду читать, заниматься домашними делами. Мама ещё очень слаба, будем ей во всем помогать. Мальчишки тоже решили остаться дома, вдруг понадобится их помощь.

Глава 11

Я отложила дневник, смахнула набежавшие слёзы, подошла к дочери и, погладив по голове, притянула к себе:

– Моя ты умница.

– Мамочка, я уже успокоилась, не переживай за меня. Читай дальше.

Из дневника Софьи Широковой

2 сентября 2006 г.

Конечно, я люблю своих братьев, но, боже мой, они, по-моему, становятся невыносимыми.

Позавчера у малого был День рождения. Вечером, после домашнего торжественного ужина (днем Стасик с одноклассниками ходил в кафе, а потом в боулинг), мы семьей решили поиграть в фанты. Папе выпало рассказать стихотворение. Вот так не повезло, он, конечно, знает их великое множество, но терпеть не может. Говорит, учил только для того, чтобы удивить жену - литератора. Ну, что ж, стих так стих. И он прочел:

Три мудреца в одном тазу

Пустились по морю в грозу.

Будь попрочнее

Старый таз,

Длиннее

Был бы мой рассказ.

Мы все засмеялись: хитрюга, славно выкрутился.

– Ну, папа, так нечестно. Детское и такое короткое стихотворение прочел, – насупился Стасик.

– А в фантах не указано, что стихотворение должно быть длинным и взрослым. Вот ты сейчас нам класс и покажешь. Соня, какое у именинника задание?

– Он должен продемонстрировать, – прочла я запись, – как Софья красится у зеркала. Стасик, ну, ты и придумал задание.

– Что такого, нормальное задание, – не согласился малой.

Брат достал из кармана маленькое зеркальце и, открыв рот, высунув язык, начал старательно изображать момент нанесения туши и теней на глаза. Получалось забавно, но он, по-моему, явно показывал бульдога, страдающего от жажды. Потом Стаська спрятал язык, а рот открыл очень широко, казалось, сейчас запоет или завоет, как сирена, но на самом деле он так демонстрировал момент нанесения помады на губы. Всё представление продолжалось минуты три-четыре. Мне надоел этот концерт, поэтому попросила антракт:

– Достаточно, дружок. Я так долго не крашусь.

– Ты красишься, конечно, быстрее. Если со спринтерской скоростью, то минут сорок, – вставил свои пять копеек Марсельеза, – а так час. Что там я должен делать?

Я взяла из его рук фант и прочла:

– Обладатель этого фанта должен десять раз сказать: «Какой я красивый».

– Какой я красивый. И что?

– Неправильно, ты с выражением говори, – не согласился Стасик.

Марсельеза десять раз произнёс это выражение. На пятый раз фраза звучала уверенно и выразительно, как и хотел малой.