Любовь и другие слова (ЛП) - Кристина Лорен

— Это трудно? — неожиданно спросил Эллиот, и я подняла голову, чтобы встретиться с его глазами: янтарными, глубокими и тревожными. Он неловко прочистил горло и уточнил: — Каникулы без мамы?

Я была так поражена вопросом, что быстро моргнула. Внутри я умоляла его не спрашивать больше. Даже спустя три года после ее смерти лицо мамы постоянно проплывало в моих мыслях: танцующие серые глаза, густые черные волосы, смуглая кожа, ее однобокая улыбка, пробуждавшая меня каждое утро до того первого, которое она пропустила. Каждый раз, когда я смотрелась в зеркало, я видела ее отражение. Так что да, жестко — это не то. Сложно было описать гору как глыбу, как океан как лужу.

И ни то, ни другое не могло вместить мои чувства по поводу Рождества без нее.

Он внимательно наблюдал за мной. — Если бы моя мама умерла, праздники были бы тяжелыми.

Я почувствовала, как мой желудок сжался, а горло обожгло, и спросила: — Почему? — хотя в этом не было необходимости.

— Потому что она делает из них большое дело. Разве не так поступают мамы?

Я проглотила всхлип и плотно кивнула.

— А как бы поступила твоя мама?

— Ты не можешь просто так спрашивать о таких вещах. — Я перевернулась на спину и уставилась в потолок.

Его извинения вырвались мгновенно: — Мне жаль!

Теперь я чувствовала себя дурой. — Кроме того, ты же знаешь, что я в порядке. — Даже просто произнесение этих слов подстегнуло эмоциональный восемнадцатиколесный транспорт. Я почувствовала, как слезы подступили к горлу. — Прошло почти четыре года. Нам не обязательно говорить об этом.

— Но мы можем.

Я снова сглотнула, а затем уставилась на стену. — Каждый год она начинала Рождество одинаково. Она пекла черничные кексы и свежий апельсиновый сок. — Слова прозвучали дятловым стаккато. — Мы ели перед камином, открывали чулки, пока она и папа рассказывали мне истории из своего детства, пока в конце концов мы не начали придумывать сумасшедшие истории вместе. Мы все начинали готовить утку, а потом открывали подарки. А после ужина мы сворачивались калачиком перед камином и читали.

Его голос был едва слышен. — Звучит идеально.

— Так и было, — согласилась я, теперь уже более мягко, погрузившись в воспоминания. — Мама тоже любила книги. Каждый подарок был книгой, или дневником, или классными ручками, или бумагой. И она читала все. Например, каждую книгу, которую я видела на столах в книжном магазине, она уже прочитала.

— Похоже, мне бы очень понравилась твоя мама.

— Все ее любили, — сказала я ему. — У нее не было большой семьи — ее родители тоже умерли, когда она была маленькой, — но я клянусь, все, кого она встречала, считали ее своей.

И все они теперь барахтались без нее как рыба в воде, не зная, что делать для нас, не зная, как ориентироваться в тихой замкнутости отца.

— Она работала? — спросил Эллиот.

— Она была покупателем в 'Букс Инк.'.

— Вау. Правда? — Он был впечатлен тем, что она была частью такой крупной розничной компании в районе залива, но внутри я знала, что она устала от этого. Она всегда хотела иметь свой собственный магазин. Только когда она начала болеть, они с папой смогли себе это позволить. — Поэтому твой папа строит этот дом для тебя?

Я покачала головой, но эта мысль даже не пришла мне в голову, пока он не сказал это. — Я не знаю.

— Может быть, он хотел, чтобы у тебя было место, где ты могла бы чувствовать себя ближе к ней.

Я все еще качала головой. Папа знал, что я не могу думать о маме больше. И он также не пытался помочь мне думать о ней меньше. Это бы не помогло. Так же, как задержка дыхания не изменит потребность организма в кислороде.

И как будто я сказала это вслух, он спросил: — Но ты думаешь о ней больше, когда находишься здесь?