Любовь и другие слова (ЛП) - Кристина Лорен

— Мне жаль, — говорю я. Он читает каждое мое движение. Я не могу винить его за это; я делаю то же самое. — Это стало казаться слишком знакомым.

— Из — за жениха, — говорит он, откидывая голову назад, указывая на другое место. — Когда свадьба?

— У меня довольно напряженный график, поэтому мы еще не назначили дату. — Отчасти это правда.

Поза Эллиота говорит мне, что ему нравится такой ответ — каким бы неискренним он ни был — и это усиливает тревогу в моем животе.

— Но мы думаем о следующей осени, — быстро добавляю я, отступая от истины еще дальше. Мы с Шоном вообще не обсуждали даты. Эллиот сужает глаза. — Хотя, если это останется на мое усмотрение, это произойдет в чем бы мы ни были одеты в здании суда. Очевидно, мне действительно неинтересно планировать свадьбу.

Эллиот молчит в течение нескольких напряженных секунд, просто позволяя моим словам отражаться вокруг нас. Затем он говорит мне простое — Ах.

Я неловко прочищаю горло. — Итак, расскажи мне, чем ты занимался?

Он прерывается лишь ненадолго, когда официант возвращается с нашим вином, показывает Эллиоту этикетку, открывает его на столе и предлагает попробовать. Есть способы, с помощью которых уверенность Эллиота бросает меня в дрожь, и это один из них. Он вырос в самом сердце Калифорнийской винной страны, поэтому ему должно быть комфортно, но я никогда не видела, чтобы он пробовал вино за столом. Мы были так молоды…

— Это великолепно, — говорит он официанту, затем поворачивается ко мне, пока тот наливает, явно отгоняя его от своих мыслей. — Как далеко назад мне идти?

— Может, начнем с сегодняшнего дня?

Эллиот откидывается на стуле, задумывается на несколько мгновений, прежде чем, кажется, решает, с чего начать. А потом все вываливается из него, легко и подробно. Он рассказывает мне, что его родители все еще живут в Халдсбурге (— Мы не могли заплатить папе, чтобы он ушел на пенсию); что Ник — младший — окружной прокурор округа Сонома (— То, как он одевается, прямо из какого — нибудь плохого криминального сериала, и я бы сказал это только в этом безопасном пространстве, но никто не должен носить акульи шкуры); Алекс учится в средней школе и увлекается танцами (— Я даже не могу обвинить в своих восторгах братскую гордость, Мейс. Она действительно хороша); Джордж — как я знаю — женат на Лиз и живет в Сан — Франциско (— Он в костюме, в офисе. Я, честно говоря, никогда не могу вспомнить, как он работает); а Андреас живет в Санта — Розе, преподает математику в пятом классе, женится в конце этого года (— Из всех нас вероятность того, что мы будем работать с детьми, была наименьшей, но оказалось, что у него это получается лучше всего).

Все время, пока он обновляет информацию, я думаю только о том, что мне достаются сливки, снятые сверху. Под ними еще так много всего. Множество крошечных деталей, которые я упустила.

Приносят еду, и она такая вкусная, но я ем ее, не обращая на нее внимания, потому что не могу получить достаточно информации, как и он. Студенческие годы описываются в монохроматической манере ретроспективы, истории ужасов аспирантуры рассказываются со знающим смехом того, кто тоже страдал и видел другую сторону. Но мы не говорим о том, что влюбились в другого человека и о том, что нас теперь связывает, и как бы сильно это ни было с нами в каждом вздохе и каждом слове, мы не говорим о том, что произошло, когда я видела его в последний раз, одиннадцать лет назад.

Тогда: Понедельник, 28 июля

Четырнадцать лет назад

В наше первое лето мы с папой были там почти каждый день, и только один раз ездили домой, в конце июля, в гости к его брату, Кеннету.