Любовь и другие слова (ЛП) - Кристина Лорен

По правде говоря, у меня не было сильных чувств ни к одному мальчику в моей школе, но казалось, что с тех пор, как мы начали учиться в старших классах четыре месяца назад, никто из них не испытывал ко мне никаких чувств. Дэнни, мой лучший друг, сказал мне, что его друзья Гейб и Тайлер считают меня симпатичной, но, как он выразился, 'немного слишком, типа, увлеченной книгами'.

Я не могла этого избежать: все начали 'встречаться' со всеми остальными. Я даже не поцеловала ни одного мальчика.

Думаю, на танцы в девятом классе я пойду с Никки.

Эллиот взглянул на меня. — Можешь рассказать мне побольше о том, как мальчики отстойны?

— Мальчикам не нужны интересные девочки, — пожаловалась я. — Они хотят девочек с сиськами, которые носят распутную одежду и флиртуют.

Эллиот медленно положил свою книгу на кусок пляжной травы рядом с собой. — Я не хочу этого.

Не обращая внимания на это, я продолжила: — А девочки хотят интересных мальчиков. Девочкам нужны застенчивые чудаки, которые все знают, у которых большие руки, хорошие зубы и они говорят приятные вещи. — Я закусила губы. Возможно, я сказала слишком много.

Эллиот сиял на меня, металл наконец — то исчез, его зубы были идеальными. — Тебе нравятся мои зубы?

— Ты странный. — Сменив тему, я спросила: — Любимое слово?

Он несколько секунд смотрел на океан, прежде чем сказать: — Синозис.

— Что это вообще значит?

— Это фокус восхищения. А ты?

Мне даже не пришлось думать: — Кастрация.

Эллиот вздрогнул. Он уставился на свои руки, лежащие на коленях, перевернул их и внимательно осмотрел. — Ну, если на то пошло, — прошептал он, — Андреас считает тебя симпатичной.

— Андреас? — Я услышала шок в своем собственном голосе. Я сузила глаза, глядя на пляж, где боролись Андреас и Джордж, и попыталась представить, как целую Андреаса. Его кожа была хорошей, но его волосы были слишком лохматыми на мой вкус, и он был немного мясистым.

— Это он сказал? Он с Эми.

Эллиот нахмурился, подобрал небольшой камень и бросил его в сторону бушующего прибоя. — Они расстались. Но я сказал ему, что если он тронет тебя, я надеру ему задницу.

Я разразилась громким смехом.

Эллиот был слишком разумен, чтобы обидеться на мою реакцию: то, чего Андреасу не хватало в мозгах, он компенсировал серьезными мускулами.

— Да, так вот, он схватил меня. Мы боролись. Мы разбили мамину вазу, помнишь ту уродливую в прихожей?

— О нет! — Мое страдание было убедительным, но в основном я была рада, что они дрались из — за меня.

— Она наказала нас обоих.

Я прикусила губу, пытаясь не рассмеяться. Вместо этого я растянулась на песке, вернулась к книге и погрузилась в слова, читая снова и снова одну и ту же фразу: — Казалось, он путешествовал с ней, возносил ее в силе песни, так что она двигалась во славе среди звезд, и на мгновение ей тоже показалось, что слова Тьма и Свет не имеют смысла, и только эта мелодия была настоящей.

Прошло, наверное, несколько часов, прежде чем я услышала позади нас горловой голос и увидела появившегося отца. Его фигура загораживала солнце, отбрасывая прохладную тень на то место, где мы лежали.

Только когда он появился, я поняла, что медленно переместилась так, что лежу головой на животе Эллиота, на нашем уединенном участке песка. Я неловко потянулась, чтобы сесть.

— Что вы, ребята, делаете?

— Ничего, — сказали мы в унисон.

Я сразу услышала, как виновато прозвучал наш совместный ответ.

— Правда? — спросил папа.

— Правда, — ответил я, но он уже не смотрел на меня. У них с Эллиотом был какой — то мужской обмен словами, включающий длительный зрительный контакт, прочищение горла и, вероятно, какую — то таинственную форму прямой связи между их Y — хромосомами.