Любовь и другие слова (ЛП) - Кристина Лорен

— Мы просто читали, — наконец сказал Эллиот, его голос стал глубже на середине фразы. Я не уверена, был ли этот признак его надвигающейся мужественности обнадеживающим или проклятым, если говорить о моем отце.

— Серьезно, пап, — сказала я.

Его глаза переместились на мои.

— Хорошо. — Наконец он, казалось, расслабился и присел на корточки рядом со мной. — Что ты читаешь?

— Морщину во времени.

— Опять?

— Это так хорошо.

Он улыбнулся мне и провел большим пальцем по моей щеке. — Хочешь есть?

— Конечно.

Папа кивнул и встал, направляясь к месту, где мистер Ник занимался разведением костра.

Прошло несколько секунд, прежде чем Эллиот, казалось, смог выдохнуть.

— Серьезно. Думаю, его ладони размером с мое лицо.

Я представила, как папина рука обхватывает все лицо Эллиота, и по какой — то причине образ был настолько комичным, что заставил меня резко рассмеяться.

— Что? — спросил Эллиот.

— Просто, этот образ смешной.

— Нет, если ты — это я, а он смотрит на тебя так, будто у него лопата с твоим именем.

— О, пожалуйста. — Я вытаращилась на него.

— Поверь мне, Мейси. Я знаю отцов и дочерей.

— Кстати, о моем отце, — сказала я, пристраивая голову на его животе, чтобы было удобнее, — угадай, что я нашла на прошлой неделе?

— Что?

— У него есть грязные журналы. Очень много.

Эллиот не ответил, но я определенно почувствовала, как он сдвинулся подо мной.

— Они в корзине на верхней полке в дальнем углу его шкафа в домике. За Рождественским вертепом. — Последняя часть показалась мне очень важной.

— Это было странно специфично. — Его голос вибрировал у меня в затылке, а по рукам побежали мурашки.

— Ну, это странное специфическое место, чтобы положить что — то подобное. Тебе не кажется?

— Почему ты была в его шкафу? — спросил он.

— Дело не в этом, Эллиот.

— Именно в этом, Мейс.

— Как?

Он положил закладку между страницами и сел лицом ко мне, заставив меня тоже сесть.

— Он мужчина. Одинокий мужчина. — Эллиот кончиком указательного пальца приподнял очки и сурово посмотрел на меня. — Его спальня — его крепость одиночества, его шкаф — его хранилище. С таким же успехом ты могла бы искать в ящике его тумбочки или под его матрасом. — Мои глаза расширились. — А что ты ожидала найти на верхней полке в дальнем углу его шкафа за Рождественским вертепом?

— Фотоальбомы? Заветные воспоминания о потерянной молодости? Зимние свитера? Вещи родительского характера? — Я сделала паузу, одарив его виноватой улыбкой. — Мои рождественские подарки?

Покачав головой, он вернулся к своей книге. — Шпиономания всегда плохо заканчивается, Мейс. Всегда.

Я обдумала это. Отец не часто ходил на свидания… ну, вообще никогда, насколько я могу судить, проводя большую часть времени на работе или со мной. Я никогда не задумывалась о подобных вещах, когда он был заинтересован. Я нашла загнутый уголок в своем экземпляре 'Морщин во времени' и уселась обратно на траву позади меня. — Это просто… мерзко. Вот и все.

Эллиот рассмеялся: громкое, резкое фырканье, за которым последовало покачивание головой.

Глядя на него, я спросила: — Ты только что покачал головой в мою сторону?

— Да. — Он использовал палец, чтобы удержать свое место в книге. — Почему это отвратительно? То, что у твоего отца есть журналы, или то, что он использует их для…

Рефлекторно, я закрыла уши. — Нет. Нет. Клянусь, если ты закончишь это предложение, я дам тебе по яйцам, Эллиот Петропулос. Не все так делают.

Эллиот не ответил, просто поднял свою книгу и продолжил читать.

— А они? — слабо спросил я.

Он повернул голову, чтобы посмотреть на меня. — Да. Делают.

Я замолчала на мгновение, пока переваривала это. — Значит… ты тоже этим занимаешься?

Румянец, ползущий по его шее, выдал его смущение, но через несколько секунд он кивнул.