Шло время. Отсутствие какой – либо информации от следователя устраивало Евгения. Значит, пока тишина, можно и расслабиться. Он с головой ушел в работу. Но звонок прозвучал. Сообщили, что оба друга переехали в Петербург, где устроились на места, подобные московским. Но без присмотра питерцы их не оставят. Оказывается, за ними шло «мокрое дело», поэтому, вероятно, они так любезно согласились на сделку с адвокатом. И смылись, заметая следы своих «подвигов». Теперь Евгений облегченно вздохнул: семьи были в безопасности, так как старых знакомых волновали более важные проблемы, чем студенческие промахи и хранившийся в адвокатском сейфе компромат. На этом история с валютной операцией Ксении была благополучно закончена.

А Ксения, ничего не подозревая, съездила с Мишкой и Ниной Николаевной на могилку к маме Вере. Безусловно, заехали в роддом. Там шел полным ходом ремонт, устанавливалось новое оборудование, мебель, менялся интерьер. Даже строители торопились к холодам сдать новый родильный зал, который пристраивали к основному зданию. Тамара Васильевна встретила их в своем обновленном кабинете, который теперь находился на первом этаже с отдельным служебным входом. Это новшество больше всего понравилось посетителям: бабушкам, мамам, отцам и прочей родне, чьи девочки рожали на втором этаже. Теперь любой желающий мог проконсультироваться с врачами в спокойной обстановке. Не успел Мишка выпить свой компот, как Тамару Васильевну вызвали наверх, потом позвали строители что – то согласовать, потом затрезвонил телефон. Гости посмотрели на заведующую, которая вздыхала, извинялась, просила подождать, и смеялись ее занятости. Стали прощаться. Тамара Васильевна погрозила пальчиком: «Это Вы, Ксения Александровна, виновны. Жила я спокойно, а теперь вот, – и она развела руками по сторонам, – Но какое Вам спасибо! Передайте спонсорам благодарность от всего города!» Ксения обещала. Хотела позвонить Казаковым и справиться о двойняшках, но те выехали на море. Стоял июль: у Наташи в школе прошли экзамены. Было отпускное время. Посетили церковь. Поставили свечки, помолились обе женщины в тишине и отправились домой. По дороге Мишка захотел в туалет, пришлось делать остановку около придорожных кустиков.

Пока он с няней справлял свое дело, Ксения позвонила в Гамбург. Ей невыносимо захотелось услышать родные голоса. Но там никто не отвечал. Тогда она набрала номер сотового отца. Он ответил. Оказывается, вся семья Фишеров загорала на пляже.

– Папа, Эльба, вероятно, холодная?

– А ты выгони оттуда своего Ваньку, попробуй! И Маркус с мамой не отстают от него. Доченька, у нас жара стоит, тридцать пять градусов в тени.

– Вот это да! А у нас только двадцать.

– Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо, как всегда. Говорят, беременность меня только молодит. Сейчас посещали с Мишкой и няней могилку мамы Веры. Едем к бабушке Ирине. От тебя купили лимонные розы.

– Спасибо, Ксюша, спасибо. Бальзам на сердце пролила. Спасибо.

– За что он Вас так благодарит? – Вмешалась в разговор, вероятно, выбежавшая из воды Лиза.

– За внучку, Лизонька. Здравствуй, дорогая!

– Точно девочка?

– Точно. Машка. Мария. Нравится?

– Очень. А ты отцу сказала имя?

– Нет. Не успела. Ты пока скажи ему, а мне дай Ваньку. Сынок, ты не замерз в этой Эльбе? – начала на русском Ксения.

– Мама! Скажи на нашем, а то я не понял, – залепетал мальчик на немецком языке.