Месть - Мария Голованова (2022)

– Ревнует, но молчит. Иногда встречу ее взгляд, и сердце защемит. Наследник – наследником, а ты – это ты, родная. И боюсь, что, как родится Машка, Лиза решится на вторую беременность.

– Ей же нельзя!

– Вот – вот. Я, дурак, сказал, что хочу дочь, она потеряла покой. Надеется, что твоя Машка вытеснит Ирину из памяти.

– Может, и так.

– Нет, родная моя, Машку я жду, очень жду, а вот Ирину… Понимаешь, с твоим появлением в моей жизни, она вернулась, а Машка только усилит мою тоску. Однолюб я по природе. Что я могу поделать? Спрятать одиночество подальше от Лизиных глаз. Стараюсь, как могу. А когда ты, негодница, долго не звонишь, я начинаю метаться, и она видит это.

– Душа у нее золотая. Тебя любит крепко. Вероятно, тоже однолюб, поэтому и понимает.

– Повезло мне с Лизой, ой, как повезло!

– Береги. А я буду звонить чаще. Скучаешь, сам позвони.

– Закрутишься в порту, придешь домой, пока с Маркусом набалуешься, глядишь: время ушло для звонков. А потом, Ксюшка, что я скажу? Хочу видеть? Но ты же не прилетишь с моими словами. Спасибо, что сейчас меня усладила встречей.

– Папочка, я ненадолго. Не раскатывай губу, моряк. Рожать буду в роддоме мамы Веры. Я еще ей обещала Мишку там родить, да не получилось. Машка обязана появиться на свет именно там. Это однозначно и не обсуждается.

– Отпущу только с первым снегом!

– Лучше бы, папа, ты этого не говорил! Уеду сегодня!

– Ксения! Ты что говоришь?! Чем я тебя обидел, дорогая! – Кричал отец вослед уходящей дочери.

– Лиза! Лизонька! – Звал он жену, и не мог понять, чем так обидел дочь, свое любимое дитя.

Прибежала Лиза. Напала на мужа: Ксения рыдает, а ей нельзя волноваться. Александр рассказал ей, что мирно говорили о его работе, о детях, о Машке, просил ее подольше погостить, сказал, что отпустит только с первым снегом.

– Лизонька! Ничего крамольного! Что я сделал не так?!

– Ты, дорогой, вернул ей боль и страх из прошлого, – и жена поведала историю ноябрьского снегопада.

– Господи, какой же я тупой! Что теперь делать?

– Не знаю. Эта заноза выскочила и закровоточила. Не знаю, Александр. Она простит тебя, но уедет теперь со страхом перед родами. Она панически не хотела этого ребенка, потому что он зачат именно в ноябре. Евгений еле – еле уговорил. Даже не он, а мама Вера. Ксения ездила на ее могилку, положила розы, как обычно. А на розах появились капельки: дождя нет, для росы солнце стояло высоко. Она тогда звонила мне из Москвы. Мы долго разговаривали. Потом только Ксения решилась рожать Машку.

– Почему ты мне не рассказала раньше?

– Всего не расскажешь, Александр, да это и не моя тайна. Зачем знать отцу про такое? Про насилие и месть ты знаешь во всех подробностях, а это тайное за семью печатями, женское.

– Ты – то знаешь?!

– Я женщина. Ближе меня у твоей дочери никого не осталось. Мама Вера умерла. Мы обе знали. Евгений и тот недавно понял, что такое для Ксении ноябрьский снегопад, потому что она категорически собиралась сделать аборт.

– Мама Лиза, мама Лиза, – кричал Ванька, на бегу хватая Лизу за руку и захлебываясь слезами, – маме плохо, мама кричит. Маме больно!