– Евгений Михайлович, у меня дикая, на первый взгляд, но простая просьба. Пожалуйста, ради всего святого на свете, заберите меня в Россию. И Ванечку.

– У тебя же здесь такой шикарный дом, родня мужа любит тебя.

– Я здесь без Александра не смогу жить. Не смогу. Да и Ванька от родины отвыкает. Вы же видите, что стал говорить на ломаном русском. Ксении это так не нравится. А в Москве я буду сама его растить. Сбережения муж оставил приличные. Дом отдам Эльзе: у нее дети.

– А Маркус лишится родины?

– Мой сын не чистокровный. При Александре это терпели. Знаете, здесь к этому относятся серьезно. И надоела мне их педантичная жизнь. Свободы хочу! Просто бросить бумажку мимо урны, просто окликнуть громко знакомого на улице, засмеяться в полный голос при гостях, и окна мыть только на зиму и к пасхе.

– Как же ты терпела?

– Любила.

– Хорошо. Гражданство ты не поменяла. Квартира есть, правда, там сейчас живет Светлана, подруга жены. Но это частности. Я сейчас же ей позвоню, – сказал Евгений и набрал номер Светланы. Та откликнулась.

– Светлана. Это Васильев. Я сейчас в Германии, Ксения родила. Лиза возвращается с Ванькой домой. Ничего не спрашивай, все подробности в Москве. Извини, но только одна просьба: освободи квартиру к концу этого месяца. Ничего изменить нельзя.

– Форс – мажор! – Только и сказала Светлана.

– Ну, Лиза, эту проблему мы решили. Пока Ксения с ребенком в клинике, давай оформлять бумаги. Ваньку из школы забирай. Ох, и трудно ему придется в своей русской школе становиться русским мальчишкой.

– Да. Замотали мальчонку. Три недели в запасе есть, посидит дома, разговаривать будем только на русском.

– Другого я не знаю.

– Я про себя и Маркуса. Хорошо, что тот пока мал. От Эльзиных услуг придется отказаться: та категорически относится к русскому. Ладно. Ваньку с Мишкой с собой будем таскать, а от Маркуса она не откажется. Дома я заполню этот пробел. Даже не знаю, как Вас благодарить. Стали бы отказывать – в ноги упала бы.

– Лиза, ты для нас не чужая. Ксения поймет тебя и непременно с радостью согласится. Вы же как сестры стали за эти годы.

– Что правда, то правда. Нас породнила беда, а сохранила радость. Знаете, о чем жалею? Веру истинно русскую на католичество поменяла.

– Да. Это глубокая нравственная проблема. Но тогда бы вас с Александром не обвенчали?

– В этом вся суть. Я поняла, что менять можно все, даже государство, но веру нельзя. Хотя и один бог на земле, как бы его не называли, но человек должен жить и умирать в своей вере. Русская душа всегда остается православной. При всех обстоятельствах. Только мне все равно тошно.

– Здесь я помочь не могу.

– Никто не поможет – назад не повернешь. Хочу только, чтобы вы похоронили меня рядом с мамой Верой.

– Ну, об этом рано думать, но твое желание мы документально оформим дома, хорошо?

– Спасибо. Успокоили.

Лиза оформляла документы, поставила в известность родственников. Те церемонно согласились. Эльза благодарила за дом, но так, как будто иначе и быть не могло. Александр – младший забрал новую машину брата. Вдова не возражала. Денег не брала. Мебель в доме, недавно обновленную, не продала. Здесь ей ничего не принадлежало без Александра. Это настроение родственников она чувствовала спиной. Хорошо, что в свое время муж настоял класть деньги на счет Лизы. Мнение родных – чужих, на сей раз, ее не интересовало. Она с легкостью перевела всю большую сумму на московский счет Евгения. В свободное время упаковывала чемоданы: детских вышло четыре, свой один. Выбирала самое необходимое, потому что еще было два чемодана Васильевых. В спортивную неподъемную сумку накупила детское приданое для Машки. К отъезду все было готово к сроку. Теперь, когда появилась первая улыбка после похорон Александра, Лиза позволила себе пойти на встречу с выздоравливающей Ксенией.