Подсолнух - Ирина Воробей

Вадим поставил упаковку на столешницу и развел руками, глядя в растерянное лицо девушки.

— Что ж, окей, дождалась, Подсолнух! Ради тебя, пожалуй, воспользуюсь маминым бардачком.

Пару секунд он вглядывался в нее, а потом широкими шагами вышел из кухни в коридор. Татьяна оторопело смотрела на оставленное им пустое место, а потом кинулась следом, в панике резанув себя ножом по запястью, но не почувствовала этого.

— Вадим! — кричала она, почти плача. — Пожалуйста, не надо! Не разбивай мне сердце!

Парень уже обулся и тянулся за курткой к вешалке, но остановился и истерично расхохотался ей в лицо.

— Не разбивать тебе сердце? — с издевкой спросил в ответ, тоже повышая голос. — А ты с моим как? Растоптала и выбросила! Да я от кошмаров с твоими изувеченными трупами чуть не спился, если бы не мать. А ты просто сбежала, ничего не сказав. Ничего! Хоть бы написала, что все кончено. И что уезжаешь. Я же тебе не враг!!!

Во взгляде его, казалось, не осталось ничего человеческого, только звериный гнев. Он резко махнул руками, ударившись правой об тумбу, но даже не ойкнул от боли, просто обхватил кисть другой рукой. Свирепо смотрел ей в глаза.

— Боялась, что я стал бы докучать тебе, да? — спросил парень тише со слезами на глазах. — Думаешь, бегал бы за тобой, как лох?

Татьяна отчаянно замотала головой.

— Ты права, — он нервно кивал. — Я бы бегал. Унижался бы дальше. Идиот!

Сокрушительно дернув головой, парень закрыл лицо руками. Татьяна не могла дышать от боли. Только обессиленно на него смотрела, дрожа и плача, бесшумно, бесслезно, лишь нос морщился и рот кривился в немых муках. Вадим медленно вертел головой из стороны в сторону, постепенно уменьшая амплитуду. Она подошла к нему ближе и, вдохнув всей грудью любимый запах, прошептала:

— Вадим, я люблю тебя.

Он убрал руки с лица, отстранился, посмотрел ей в глаза без эмоций и отчужденным голосом произнес:

— А я тебя ненавижу, Татьяна.

Лучше бы мир перестал существовать в эту секунду. Все и сразу утратило смысл. Тело онемело. Сердце перестало стучать. Ничего уже не болело. Татьяна была уверена, что именно так ощущается смерть.

— Вы чего, ребят? — раздался позади ошарашенный голос Лады, выглянувшей из ванной с полотенцем на голове.

Вадим махнул ей небрежно, утер слезы пальцем и вышел, не захлопнув дверь до конца. Татьяна непроизвольно посмотрела на тумбу. Глаза привлекла красная коробочка с белым бантом, а под ней записка: «С Днем Варенья, Оладушек». Она вглядывалась в красивый почерк, ничего пока не осознавая.

— У тебя кровь! — в ужасе воскликнула Лада, показывая на руку.

Татьяна подняла обе. С левой густыми струйками стекала красная жидкость. Только теперь она почувствовала легкое жжение на запястье, но отреагировала так, будто видела перед собой камень. Лада нырнула обратно в ванную. Татьяна прошла за ней, рисуя кровью на плитке витиеватую пунктирную линию.

— Царапина, — сказала она, оглядев тонкую рану поперек предплечья на всю его толщину, пока Лада в панике открывала аптечку прямо на полу.

— Ничосе царапина! Кровь так и хлещет!

Татьяна подошла к раковине и подставила под холодную струю поврежденное запястье. Вода хлестко ударила по ране, слегка раздвинув верхние слои кожи, зато смыла всю кровь и заодно остатки чувств. Лада поднялась к ней с тампоном и флаконом перекиси водорода. Обработав рану, она замотала ее бинтом, который тут же окрасился кровью. Пришлось намотать побольше и завязать потуже.

— Может, скорую? — вдруг спросила подруга, как бы спрашивая совета у Татьяны.

Та выдавила мелкий смешок.

— Выживу.

Девчонка молча пожала плечами и убрала аптечку на место.