Подсолнух - Ирина Воробей

— Нирвана не будет ждать. Просветления достигнут только некоторые… — верещала голова в окошке. — А те, кто не достигнут, будут перерождаться. Они будут гнить заживо в лабиринте страданий. Кишки их вывалятся наружу и растечется кровь по коридорам лабиринта, чтобы собраться и вновь воскреснуть в паршивом теле страдания ради…

Татьяна прослушала речь старика на автомате, но через минуту, словно до мозга только что добралась информация, остановила себя на рисунке в углу, над самой кроватью в форме круга, похожего на колесо со спицами. По краю окружности переплетался непонятный узор, в центре был изображен неразборчивый, но явно религиозный знак.

— Сансара! — воскликнула она, резко повернувшись к двери.

Муравьева обернулась туда же. Голова затихла. Дверь медленно отворилась. Девушки бросились к выходу, будто боялись, что дверь вскоре захлопнется. На выходе тонкая рука с гладкой кожей протянула Татьяне фонарик.

— Пусть освещает он путь твой греховный, дабы достигла ты просветления, — пророческим голосом проговорила голова.

Татьяна улыбнулась и, схватив фонарик, побежала вслед за Муравьевой по коридору налево.

— И помни, к просветлению не ведут простые дороги. Устами юродивых истина гласит! — крикнул вслед им старик.

Девушки уже не оборачивались. На повороте они услышали многоголосый вопль, причем голоса были мужские. Затем последовал грубый мат. Татьяна узнала любимый голос и взбудораженный тон Русика. Они с Муравьевой переглянулись, улыбнулись и побежали дальше.

Коридор привел их к двум дверям: запертой на ключ и просто прикрытой. Татьяна кинулась во вторую. Муравьева побежала за ней. Через несколько минут петляний они прибежали в тупик, из темного угла которого на них резко бросился, звеня цепями, одноглазый монстр с множеством острых лап, как у насекомых, искаженным мутациями лицом и волосатым брюхом. Из челюстей с острыми нижними клыками стекала густая кровь вперемешку с вонючей слизью. Девушки онемели от страха, прижавшись друг к дружке. Так и побежали восвояси по узким коридорам, вытирая плечами стены. Только вернувшись к развилке, отдышались.

Татьяне казалось, что еще никогда в жизни у нее так не колотилось сердце. Оно почти выпрыгивало из грудной клетки. Легким не хватало кислорода. Девушка делала частые вдохи, стараясь дышать глубже, но получалось плохо. Муравьева успокоилась раньше и приступила к поискам ключа. В коридоре на полу валялись только ободранные простыни, да кровь украшала стены. В углу, рядом с запертой дверью, стоял пластиковый закрытый аквариум, наполненный черными пауками. Девушки с отвращением покосились на него.

— Думаешь, все-таки там? — с последней надеждой спросила Татьяна.

Муравьева, стиснув зубы, процедила:

— Очевидно же.

На крышке аквариума имелось отверстие, прикрытое вырезками из пленки, чтобы паукам было сложно выбраться наружу, но человек легко мог просунуть туда руку.

— Давай, на «Камень, ножницы, бумага», — предложила Татьяна.

И проиграла. Она не страдала арахнофобией, и было очевидно, что пауки не могут быть ядовитыми, но лезть голой рукой в ящик, кишащий этими малоприятными тварями, хотелось не очень. Мурашки поползли от одного только представления, как она касается их рукой. Было боязно, что все-таки часть из них вылезет вместе с рукой и разбредется по телу, но время тикало.