Расскажи мне сказку на ночь, детка - Елена Дженкинз (2022)

– Я источник вдохновения, мне маникюр по статусу положен. И вообще, кто бы говорил, сам из салона недавно, – она тыкает ухоженным пальцем в крашенные волосы Тома и сокрушается: – Вот же мудак! Как был заносчивой задницей, так и остался.

– Да и ты не поумнела. Могу выдать тебе диагноз из игры прямо сейчас, без алгоритма: упс, вы деградируете со скоростью высыхания лака! – Томми шутливо хлопает ресницами.

– Дурак. – Аманда швыряет в него виноградиной, но бывший одноклассник ловко ловит красную ягоду и съедает с таким снисходительным видом, что даже мне неуютно.

Чарли хмыкает и лениво потягивается, подчеркивая, что находится в отличной форме.

– Кстати, хорошая мысль – добавить голосовые результаты. Забавно звучит, – говорит он. – И раз уж мне дали слово, то… а от меня ты что хочешь?

Ничего. Мне ничего от него не нужно, я пригласила соседа, чтобы поделиться идеей, увидеть его глаза и… То есть… в общем-то, звать его было необязательно. Я вдруг теряюсь, и голос кажется слегка истеричным, когда пожимаю плечами и отвечаю:

– Думала, тебе будет интересно послушать, на что именно ты меня вдохновил.

– Эй, это моя работа – вдохновлять тебя! – обижается Мэнди, а Чарли восклицает:

– Аллилуйя! Я, порочный мешок генетического мусора, принес пользу человечеству, и все благодаря святой Рианне Ламлашской!

Томми прыскает со смеху, хотя час назад посылал Осборну лучи лютой ненависти. Перебежчик! Скрещиваю руки на груди, насупившись, а Чарли завершает поток злословия неожиданным предложением:

– Не собираюсь быть нахлебником и готов отрисовать макет и персонажей для твоего приложения.

– Нашего приложения, – уточняет Томми.

– А ты умеешь?! – поражаюсь.

– Ты ранишь меня в самое сердце, Ри. Я же цифровой художник, с дизайном тоже дружу. Подруга у меня – программист от компьютерного бога. Поможет Тому, если понадобится.

Никогда бы не поверила, что Осборн… художник. Это же так… То есть… У меня разрыв шаблона. Жмурюсь и мотаю головой, чтобы прогнать туман неверия.

– Офигеть, – говорит Мэнди.

«Офигеть», – думаю я. Хватаю малину с тарелки, забрасываю в рот и пялюсь на Чарли.

– Знаешь, это судьба, что мы встретились.

– Ты же пять минут назад распиналась о том, что судьба – понятие относительное, – возражает Чарли и берет жвачку, которую ему протягивает Мэнди.

Сажусь напротив соседа, подпираю двумя ладонями подбородок и говорю:

– Тогда назовем нашу встречу сумасшедшим совпадением неслучайных случайностей, заданных Большим Взрывом.

Осборн подается вперед, словно старается быть ко мне ближе, награждает меня невыносимо хулиганской ухмылочкой и отвечает на языке жестов:

«Как же меня заводят твои научные пошлости, детка».

Мы долго смотрим друг на друга, пока остальные снова погружаются в гробовое молчание, наблюдая за нами. Но мне все равно, кто и что подумает, просто наслаждаюсь моментом. Внутри расширяется теплый шар из сладкой ваты, и я тону в бездонном взгляде Чарли. Нам достаточно молчания, чтобы общаться, разве это не чудо?

Набираюсь смелости и произношу:

«Прости, что уселась тебе на колени».

«Прости, что отпустил».

Блеск в потемневших глазах, как и раньше, заставляет мое сердце дрогнуть, но смущения больше нет. Сейчас, сидя на кухне в старом растянутом свитере, теплых леггинсах и уггах со снежинками, я знаю ответ на свой давний вопрос: зачем Чарли появился в моей жизни?

Мы встретились, чтобы спасти друг друга.

Вечером в который раз прошу дядю Эндрю угомонить Лобстера. Весна еще вроде не пришла, а тот воет по ночам на улице. Уже соседи жаловались. Дядя по старой привычке уходит от разговора, испарившись из зоны видимости. Молодец, жених, чтоб его!