Расскажи мне сказку на ночь, детка - Елена Дженкинз (2022)

Аманда соображает быстрее. Она становится передо мной и радостно объявляет:

– А давайте приготовим что-нибудь вкусное! Воскресенье все-таки, да еще праздник.

Итон в восторге, готовый помочь Мэнди, а дядя сливается в неизвестность вместе с Джоанной, которую мы, судя по всему, задолбали за неделю. Молодец, дядя Эндрю, отхватил себе ого-го какую девушку! Лишь бы она не сбежала от нас.

Проскальзываю во двор, как человек-невидимка, и вдыхаю сладкий аромат скорой весны. Ярко сияет солнце, но в моей картине мира не достает куска по имени Чарли, и серое пятно бросает неровную тень на вересковые холмы.

Дорога до крыльца Осборна кажется бесконечной, я словно ступаю сквозь густой сироп.

«Чарли, нам нужно поговорить…»

«Я тебя ненавижу…»

«Видеть тебя не могу!»

«Почему ты сбежал, как трус?!»

Нет, нужно что-то нейтральное для начала. Но слова не складываются в предложения, идей ноль – до того сердце прыгает в груди.

Аманда не раз подходила знакомиться к понравившемуся парню. Ка-а-ак?! Это же страшно до темноты в глазах.

Кусаю верхнюю губу до боли и нажимаю на дверной звонок.

Окажись дома, Чарли.

Нет, лучше не надо.

Мамочки.

Меня мутит от волнения, ладони потеют. Никто не открывает, а я продолжаю звонить, палец словно приклеился к кнопке.

Закрываю глаза и сдаюсь. Не буду позориться. Не хочет меня больше видеть – скатертью дорога. Может, так даже лучше. Да, точно лучше, потому что мы с Чарли – рецепт катастрофы. Мы друг друга в гроб загоним до лета такими темпами.

Досчитаю до трех и уйду.

Раз.

Два.

Три.

Да что же это такое!!!

В отчаянном надрыве делаю шаг назад. Вокруг красиво и светло, а я утопаю в горьком разочаровании, словно жизнь рухнула только что.

За спиной щелкает замок, и я спотыкаюсь на ровном месте. Оборачиваюсь, и… Чарли, сонный, только из душа, тяжело дышит. Видно, бежал по лестнице, чтобы открыть. Я честно хочу посмотреть ему в глаза, поздороваться, но под расстегнутой черно-серой кофтой на Чарли нет майки, и взгляд упирается в обнаженный торс, на который с влажной челки падает капля воды, стекая вместе с моим самообладанием…

Умру сейчас.

Низко сидящие спортивные штаны бессовестно подчеркивают рельеф пресса и V-образный контур косых мышц, напоминающий, кто здесь победитель.

В кино я видела мужчин куда красивее, но ни один никогда не казался мне совершенством, как Чарли сейчас.

Поднимаю голову и встречаю знакомый пытливый взгляд. Никто не начинает разговор и не разбавляет атмосферу шуткой. Мы общаемся дыханием, молчанием.

Чарли считывает меня мгновенно, и намек на приветствие стирается с его губ порывом теплого ветра. От грохота моего сердца на острове начнется землетрясение, не иначе. Торт начинает крениться, вот-вот соскользнет с ладони, а я не могу пошевелиться.

Сосед подходит вплотную, обнимая меня одной рукой за талию, а второй перехватывая контейнер, чтобы оставить на пороге, даже не заглянув внутрь.

Между нами нет ни пространства, ни времени; ничего не остается, кроме первобытного порыва. Не в смысле дикого, а того, с чего все начинается. Рождение вселенной, необратимый процесс. И я растворяюсь в нем, глядя, как взрываются звезды в расширенных зрачках Чарли.

Он крепче перехватывает меня за талию и легко отрывает от земли, осторожно, бережно, словно я хрустальная. Так меня Чарли и вносит в дом: без единого слова, не разрывая взгляда – и захлопывает дверь ногой.

Он несет меня через гостиную, опускает на пол рядом с широким столом у стеклянной двери в сад, и смотрит. Ждет от меня первого слова.

В горле пересохло, и я так нервничаю, что не могу заговорить. Разучилась за последнюю минуту. Поэтому показываю на языке жестов: «Привет».

«Привет», – отвечает Осборн, и я замечаю небольшой синяк вдоль левой скулы. Вчера не обратила внимания… Когда он только успел подраться?