К чужому берегу. Предчувствие - Роксана Гедеон

У Талейрана, конечно, свои виды на меня, и не исключено, что Эме была права: он вполне может надеяться, что я понравлюсь Бонапарту и стану его любовницей. Однако Талейран может надеяться на что угодно — если у меня самой нет таких намерений, его планы не стоят выеденного яйца. Кроме того, у Мориса достаточно тонкий ум, чтобы не делать ставки на такую ненадежную, зависящую от любых ветров карту.

Клавьер тоже подбросил поленьев в костер моего молчавшего ранее честолюбия, и я, хоть мне и боязно было, настроена была продлить интригу, которую он завязал. Возможно, я смогу влиять на него, как влияла когда-то, шантажируя его тем, что знаю об его деятельности как английского агента. Возможно, он даже поможет мне кое в чем, когда поймет, что попал впросак со своими сегодняшними роялистскими откровениями? Я представила его лицо, когда он узнает, что женщина, которую он считал не более чем супругой роялиста, покажется на консульском балу, и засмеялась. Ну, не все же вам потешаться и одерживать победы, нужно уметь и проигрывать, господин банкир!..

Словом, у меня было очень много планов, и я долго не могла уснуть в ту ночь. Если бы Александр был рядом и обнял меня… Конечно, будь он рядом, я чувствовала бы себя куда увереннее. Но подушка справа от меня была пуста, хотя мы проводили эту ночь в одном городе.

Это снова заставило меня вспылить. Надо же, какой несносный гордец! Я примчалась к нему, едва приехала в Париж, а он не желает меня знать! Ни разу не переночевал в собственном доме. Ему друзья важнее, чем я. Со мной он не желает быть ни любезным, ни страстным. Что ж, пусть будет так. Возможно, узнав, что я не бегаю за ним, как заколдованная, он поразмыслит над своими ценностями и переоценит их.

Глава третья

Платье из брусничного шелка

1

Вербное воскресенье, «Цветущая Пасха», выпало в 1800 году на 6 апреля, но погода стояла такая теплая, что ясно было: холода уже не вернутся. Даже поговорка гласила: «Le vent que suffle a Rameaux ne changera pas sitot» — «Ветер, дующий на Цветущую Пасху, не скоро поменяется». Нынче же не было и намека на холодные ветры и дожди, довольно часто застигающие Париж в эту пору. Уже отцвели крокусы, по всем парижским предместьям разливался карнавал нарциссов, источали медовую сладость гиацинты, пестрели тюльпанами куртины возле домов, а белая кипень цветущих садов за коваными оградами сливалась в одну весеннюю городскую симфонию. Аромат цветов наполнял Булонский лес, парил над Сеной, и ощущение возрождения природы и жизни было бы совсем полным, если б вслед за апрельским благоуханием плыл над городом еще и гул колоколов, возвещающих о большом празднике.

Колоколам все еще предписывалось молчать. Однако торжественные мессы служились повсеместно в маленьких храмах, и утром из церквей возвращалось великое множество прихожан с ветвями самшита, розмарина и падуба в руках. Было известно, что первый консул ведет переговоры со Святейшим престолом о восстановлении прав католической церкви во Франции. Подробностей этих переговоров почти никто не знал, но все приписывали Бонапарту самые добрые намерения: разве то, что в Тюильри по воскресеньям воздвигают переносной алтарь и первый консул, подписывая бумаги, в течение десяти минут слушает мессу, не свидетельствовало об его некоторой религиозности? После революционной вакханалии и учреждаемого Робеспьером культа поклонения некоему Верховному Существу это выглядело как возвращение к истокам, почтительная дань традициям, и парижские буржуа горячо это одобряли.