К чужому берегу. Предчувствие - Роксана Гедеон

— Нашему дому особо ничто не угрожает, — сказала я не очень уверенно, — я не состою в списке эмигрантов и никогда в нем не состояла. Отель передан мне Александром по всей форме. Так что…

Оборвав эти рассуждения, я добавила уже насмешливо:

— Господи, что тут говорить! Бонапарт до нитки ограбил всю Италию, вывез оттуда несметные сокровища, картины, статуи… кажется, он совсем не думал в то время, что это его родина! В лучшем случае он считает своей землей Корсику, никак не Италию. Что ему за дело до других итальянских провинций? По слухам, он вообще стесняется говорить по-итальянски, и даже упрекает свою матушку за то, что она зовет его на корсиканский манер!

— Может быть, — невозмутимо согласилась Стефания. — Для вида он хочет быть больше французом, чем любой другой в этой стране. Но не говори мне, что итальянец может забыть напрочь о своем происхождении. Никогда этого не произойдет! В душе у него навсегда останется струна, которая поет при упоминании о родине. Кто знает, может, он, как и ты, лакомился в детстве блинами из каштановой муки?

Абсолютно убежденно она подытожила:

— Все помнят запах родного очага, а уж корсиканцы тем более.

С этими поэтическими утверждениями я не стала спорить, хотя про себя знала, конечно, что, случись мне говорить с первым консулом, я не стану употреблять итальянский — по крайней мере, первая. К чему ставить генерала в неловкое положение? Напоминать о том, о чем он, возможно, хочет забыть? От него зависела сейчас не только судьба наших парижских домов, но и жизнь моего мужа и даже — в некоторой степени — будущее моего старшего сына. Вычеркнуть Жана из списка эмигрантов мог только первый консул.

Стефания, удаляясь, уже в дверях обернулась:

— Забыла сообщить тебе: еще в полдень с визитом приезжал некий граф де Буагарди. Я сказала, что ты занята, но час назад он явился снова и теперь упорно ждет в гостиной.

— Граф де Буагарди? — удивленно воскликнула я. — Стефания, как ты могла столько молчать об этом?

— Но ты же действительно была занята. И потом, что за прок говорить с этими роялистами? По нему видно, что он из Бретани. Они только сбивают тебя с толку, Сюзанна. К чему их принимать?

Я хотела чертыхнуться, но она уже выплыла из комнаты с невозмутимым видом, уверенная, что поступила совершенно правильно. Ругательство все же сорвалось с моих губ. Эта Стефания порой невыносима! Так распоряжаться в моем доме?! Черт возьми, ей ли судить о том, что сбивает меня с толку, а что нет? Я терпелива, конечно, и вполне понимаю желание брата и всех его домочадцев приблизить меня к консульскому двору. Но когда это делается так нагло, втайне от меня, не спросив моего мнения — это уже чересчур!

— Ноэль, — сказала я раздраженно, — вы знали о том, что прибыл граф де Буагарди?

Девушка испуганно кивнула.

— Мадам, я видела господина графа внизу, но мадам Стефания не позволила…

Я окинула служанку испепеляющим взглядом:

— Мадам Стефания не позволила! С каких пор вы служите мадам Стефании, а не мне? Господин де Буагарди — герой Бретани, неужели вы не знаете этого?!

Я приказала немедленно провести графа в библиотеку на втором этаже, очень надеясь, что мое приказание поспеет вовремя и граф, оскорбленный, еще никуда не ушел. Прием в Нейи должен был начаться в семь, но я и не намеревалась приезжать туда минута в минуту, как волнующаяся пансионерка. Я прибуду на час-полтора позже, когда схлынет первая волна не самых важных лиц, а всем, кто меня там ждет, полезно будет слегка поволноваться.

Даже Талейрану…

2

Жильбер де Буагарди, к счастью, не ушел и, конечно, был удивлен видом парадного бального платья, в котором я ему показалась.