К чужому берегу. Предчувствие - Роксана Гедеон

«Хорошо ли это для Франции? — недоверчиво подумала я. — Эти люди тряслись над каждой монетой, управляли самым жалким имением, завидовали всем, кто богаче, — и вдруг такая власть, как сейчас? Как они с ней справятся, если никто из них не готовился к государственному поприщу? Откуда у них опыт и принципы? Наследников престола с детства готовят к царствованию, и то не всегда получаются хорошие короли, а тут…»

— Вы ничего не едите, синьора Сюзанна. Я совсем заговорила вас?

— Ваш рассказ очень интересен, синьора Летиция, — заверила я ее и, чтоб сделать ей приятное — она все же была довольно простая, обыкновенная женщина, не вызывавшая никакого отторжения, — ковырнула десертной вилкой пирог, который хозяйка мне предложила.

Это был на вид не ахти какой пирог, да, но вкус… В первое мгновение я не могла понять, что он мне напоминает, чувствовала только, как волна воспоминаний всколыхнулась в груди. Нунча! Это же ее простой рисовый пирог, которым она иногда баловала меня и братьев. Я не ела его больше двадцати лет! Проглотив кусочек, потом еще и еще, я подняла на хозяйку изумленные глаза:

— О Боже… это… это…

Глаза старухи Бонапарт улыбались.

— Вот как, вы узнали. Tarta de riz[48]. Да, это невозможно спутать. Его делает Саверия, нянька, которая прослужила у нас тридцать лет. Другого такого лакомства нигде нет, как нет нигде и неба Корсики — только там оно лазоревое…

Ей удалось меня тронуть, этого нельзя было отрицать. Я с удовольствием доела предложенную сладость, наслаждаясь нежностью забытого вкуса, запахом молочного крема, похожего на пудинг. Почему Стефания никогда такое не готовит? Я чувствовала сейчас себя маленькой девочкой с загорелыми лодыжками, выглядывающими из-под рваной юбки, девочкой, сидящей у очага в тосканском доме и жадно поедающей лакомство, которое так редко появлялось в ее жизни.

— Откуда вы родом, синьора Сюзанна?

Итак, этот вопрос все-таки прозвучал. Впрочем, он не вызвал у меня такого отторжения, какое мог бы вызвать полчаса назад.

— Я знаю прекрасно, что вы из Тосканы. Но откуда именно?

— До десяти лет я жила в Капориджо близ Гроссето, — сказала я с едва слышным вздохом.

— До десяти лет… — начала она вопросительно.

— Пока меня не забрал отец во Францию.

— Ваш отец, — повторила она снова и лицо ее затуманилось, даже стало на миг каким-то замкнутым. Видимо, она прекрасно знала, каким высокородным вельможей был мой отец, — одно упоминание о нем в разговоре как-то остужало теплоту в завязавшихся между нами отношениях.

Отставив тарелку, я мгновение молчала, а потом решила сказать все, что думаю. Волю Бонапарта я исполнила, когда пришла в этот дом, но я не обещала ему без конца ломать комедию.

— Видите ли, синьора Летиция… Я осведомлена о том, как ценят в Италии и на Корсике семью и знают своих родственников до десятого колена…

Мадам Бонапарт согласно кивнула.

— Это еще слабо сказано. На моей свадьбе, синьора Сюзанна, меня сопровождали пятьдесят кузенов!

— Это прекрасно, конечно, но… Синьора Летиция, я дочь французского аристократа со множеством предков и довольно необыкновенной женщины, которая вообще не знала своих родителей. Ее удочерила крестьянка из Капориджо, которую звали Нунча Риджи.

— Нунча?

— Аннунциата, — поправила я сама себя, чтобы старой женщине стало понятнее это имя. — Так там ее называли. Она воспитала мою мать, а потом и меня. Я называла ее бабушкой, но на самом деле она для меня таковой не была. Моя мать носила имя Джульетты Риджи, но в действительности понятия не имела, откуда она, из какого семейства и как попала на побережье Тосканы.

Желая положить конец всяким домыслам, я заключила:

— Так что совершенно невозможно установить мое происхождение по матери. Невозможно… Я наполовину итальянка, бесспорно, но остальное — сплошные фантазии, которым нельзя верить.

— Нельзя верить, — как эхо, повторила она.