К чужому берегу. Предчувствие - Роксана Гедеон

Для барона такой поворот дел стал настоящим ударом. Он только было обустроил свою жизнь в соответствии со своими амбициями, а теперь, (уже в который раз!) из-за междоусобных интриг ему приходится начинать все заново. В декабре 1719 года из Испании был выслан Альберони, а с ним и его приближенные, среди которых оказался и Нейгоф. Положение при дворе потеряло для него всякую ценность, поэтому он бросил жену и уехал из Испании.

Наступили годы странствий: Франция, снова Швеция, Австрия, родная Пруссия, Италия, Голландия — нигде барон Нейгоф, бывший полковник испанской армии, не задерживался надолго… Одна из причин, по которой барон не мог оставаться на одном месте больше, чем несколько месяцев, — огромные долги, которые шлейфом тянулись за ним, другая — ему больше не хотелось зависеть от воли какого-либо короля! Теодор фон Нейгоф хотел распоряжаться своей судьбой сам. Тем не менее везде приходилось наниматься на службу, и это обстоятельство чрезвычайно его тяготило.

После долгих лет скитаний в 1732 году уже не молодой, но все еще энергичный Нейгоф оказался во Флоренции в качестве посланника австрийского императора Карла VI. Здесь он познакомился с мрачными, но решительными людьми, которые на вопрос: «Какую землю вы называете родиной?», ответили: «Корсику».

Теодор вспомнил, что еще в Голландии, в одной портовой таверне, слышал это название от торговцев во время застольных бесед. Тогда история об отчаянных жителях маленького острова, годами воюющих против могущественной Генуэзской Республики, прозвучала в череде таких же баек о морских приключениях и дальних странствиях. Большинство таких историй быстро забываются не только слушателями, но и рассказчиками, но у барона фон Нейгофа была прекрасная память, а трезвость мысли он сохранял, даже выпив не одну пинту доброго немецкого пива.

Корсиканцы, с которыми Нейгоф познакомился во Флоренции, были участниками очередного восстания, вспыхнувшего в 1729 году. Тогда мятежникам удалось разбить войска Генуи на самом острове, но из-за отсутствия военного флота Корсика оказалась блокирована с моря. Ситуация сложилась патовая: корсиканские сухопутные войска имели превосходство над генуэзцами, но побеждать им было некого — к 1730 году живого генуэзца на острове найти было непросто. В то же время, генуэзский флот мог потопить любой корсиканский корабль… при условии, что у Корсики эти корабли были бы.

Выход из положения нашел Сенат Генуи: восставшим предлагалось сложить оружие в обмен на предоставление некоторых прав и привилегий, а также полной амнистии участникам восстания. Островитяне сложили оружие, тем самым выполнив условия компромисса. Генуэзцы же об обещанных вольностях и амнистии предпочли немедленно забыть — мятежники были брошены в тюрьмы, а корсиканские города поступили в распоряжение генуэзских бюрократов, для охраны которых на остров ввели войска, а побережье стали патрулировать военные корабли.

Недовольные жители развязали настоящую партизанскую войну — даже днем генуэзским солдатам опасно было выходить из казарм в одиночку.

Поэтому морская блокада снята не была, и на острове начался голод. Многие старались уехать. С некоторыми из таких эмигрантов Теодор и познакомился. Увидев, как фанатично эти люди жаждут освобождения своей родины, барон разработал небывалый по дерзости план.

Нейгоф решил стать королем — только королевский титул мог положить конец той жизни, которую он успел возненавидеть. Сколько баронов, графов, герцогов преклонялось перед венценосными персонами! Нейгоф не хотел больше оставаться в толпе интриганов, добивавшихся королевского внимания. Он был уверен, что мало кто из европейских монархов мог соперничать с ним, бароном Теодором Нейгофом, в остроте ума, решительности и находчивости. Так, монарший титул стал его честолюбивой идеей. Кто выше короля на земле? Ясно, что никто…