К чужому берегу. Предчувствие - Роксана Гедеон

Жизнь моей матери и без того была сплошным приключением, но теперь расцветилась еще и добавочными красками. Родство с Бонапартами по женской линии… Наверное, множество людей ухватились бы за версию родства обеими руками. Это сулило выгоду, без сомнения. Но, несмотря на то, что сердце мое смягчилось по отношению к Бонапартам, когда я узнала эту историю, а судьба моего гипотетического деда, Теодора фон Нейгофа, и подавно вызывала щемящее чувство в душе, что-то внутри меня отказывалось считать все это правдой. Не готова я была это принять. Может, мне просто привычнее и спокойнее было считать свою мать обычной итальянкой, чем женщиной, связанной кровно с нынешним правителем Франции?

«Вот если бы побывать в Лондоне, — подумала я невольно. — Там похоронен несчастный барон, и там, как сказала Летиция, остался его сын от первого брака. Он уже очень стар, конечно… Но, может быть, он сообщил бы мне более точные сведения?…» Но какие могли быть точные сведения? Все непосредственные участники событий давно умерли. Давно ушла в мир иной даже моя мать, но ведь и она ни слова не могла свидетельствовать о том, откуда взялась в Тоскане. Я содрогнулась, представив ее, маленькую и полуголодную, покинутую всеми сироту, — сироту в то время, когда в пятистах лье от нее, в Лондоне, ее оплакивал пожилой отец. Должно быть, он отдал бы все на свете, чтобы обнять этого никому не нужного в Тоскане ребенка… Девочка озарила бы его жизнь. Но все сложилось иначе, прозаичнее. Какие порой жестокие кульбиты выписывает судьба!

«А ведь есть еще одно косвенное доказательство. Мама была авантюристкой, каких мало… Возможно, это было у нее от отца? От неугомонного, неукротимого короля Теодора?»

Так и не придя к однозначному выводу, я задремала перед рассветом. Впрочем, сон не был долгим. Еще не вполне рассвело, когда чугунный массивный звонок перед домом стал разрываться как на пожар. Было ясно, что это не водовоз и не молочница.

— Угомонитесь там! Я уже бегу! — кричала на нижних этажах служанка Стефании. — Вот ведь напасть. Вы оборвете веревку! Нарушителем спокойствия оказался Брике, причем вид у него был ужасный. Когда его привели ко мне, я подумала было, что его пытали: лицо его было совершенно перекошено, один глаз заплыл, одно ухо распухло, под носом запеклась кровь. Вдобавок он был в изрядной ярости, что случалось с ним нечасто.

— Ну, скажу я вам, мадам! — выдохнул он сердито. — Это переходит уже всякие границы. Было время, когда он всадил в меня заряд дроби. Но это было хотя бы по-благородному. Теперь же они просто надавали мне тумаков, как какому-нибудь бродяге!..

— Что случилось? — спросила я, ничего не понимая. — Где тебя носило? Разве ты не должен был быть…

— Ха! Разумеется, я именно там и был! — вскричал Брике с сарказмом. — В Пале-Рояль, у гостиницы «Нант». А точнее — под окнами у вашего дражайшего супруга. Это он с дружками и отдубасил меня ножнами шпаги, не сомневайтесь!

Я на миг онемела, неприятно пораженная.

— Может, он не узнал тебя? Принял за полицейского шпиона?

— Прекрасно узнал, черт возьми. И есть у меня большая уверенность в том, что меня били бы с меньшим азартом, ежели б я был просто полицейским шпионом!

Потрогав нос, он со стоном добавил:

— К полицейским шпионам они привы-ыкли! Они там в порядке вещей и никого не злят. А на меня, видно, обрушилась та злость, которую ваш муж именно к вам затаил, вот как, мадам!

Более связно, чем можно было ожидать, Брике поведал мне о том, что почти десять дней, как я и велела, не спускал глаз с герцога. С полицейскими шпионами он почти подружился, потому что уж они-то его присутствие заприметили тотчас, — пришлось угощать их вином, чтоб заручиться их помощью. Однако в последнее время заприметил его и сам герцог. Это случилось в понедельник ночью, когда роялисты по своему обыкновению до рассвета обсуждали свои планы, а Брике бродил под окнами то одного, то другого их номера, пытаясь что-то услышать.