Подари мне белые сны - Ника Муратова (2007)

Кружок такой нашелся. Его вела пожилая армянка, Стелла Ашотовна, много лет занимающаяся с одаренными малышами. Кружок-студия был организован при художественной академии, и принимали туда только по блату, для всех остальных там всегда было «и так слишком много детей». Увидев рисунки Саши, Стелла Ашотовна даже не стала начинать свой обычный монолог по поводу переполненной группы, а взяла мальца с ходу. Первое же занятие перепортило Марте Феоктистовне все нервы. Родителей из студии выпроваживали, и она целый час провела в сомнениях — все ли нормально с ее драгоценным сыном, не поранился ли он кистью, не попал ли краской в рот или в глаз, не обидел ли его кто из группы… После нескольких занятий Марта приняла решение — со студией покончено, слишком много потенциальных опасностей. Саша еще маленький, к такой самостоятельности не готов. Лишать своего сына возможности художественно развиваться она не хотела и в итоге нашла молодого художника, согласившегося проводить занятия с Сашей на дому.

Платья Марты становились чуть ли самыми модными и престижными во всей Москве, и вскоре Марта уже могла нанять для Саши какого угодно учителя. Когда пришла пора идти в школу, мальчик был настолько развит, что мог запросто попасть сразу в третий класс. Но пускать маленького, неподготовленного к жизни в коллективе, одаренного мальчика в более старший класс значило подставить его под травлю одноклассников. Никто не любит вундеркиндов. Да и представить себе, как это Саша будет по полдня пропадать в школе без Мартиного присмотра, было просто нереально. Директриса школы тоже обшивалась у Марты и пошла семье Гуровых навстречу — Сашу перевели на домашнее образование. Договорились в школе, что он будет регулярно сдавать экзамены и таким образом переходить из класса в класс.

Гуров-старший все это жуть как не одобрял.

— Ты мальчишку губишь своей опекой, Марта! Ему уже давно пора со сверстниками играть, в футбол гонять во дворе, а ты что из него делаешь?

— Ты вот гонял в детстве, и что вышло? Ничего путного не вышло. Пусть у него будет возможность развиваться согласно его талантам.

— Да ты же его не спрашиваешь даже, чего он хочет! Ты же все за него решаешь. Нельзя так! Загубишь пацана!

— Он потом мне еще спасибо скажет. А ты как не понимал ничего в воспитании, так и не понимаешь. И не вмешивайся, прошу тебя. Когда мне понадобится, я спрошу твоего мнения.

Гуров-старший потерпел-потерпел такое отношение к себе еще пару лет, да и слинял из дома. От жены подальше. Марта и не сопротивлялась. Ничего общего с мужем у нее давно уже не было. Подмога ей была не нужна, деньги сама зарабатывала, в воспитании сына он только мешал. Сашу Гуров-старший навещал исправно и с каждым разом замечал, что глаза у сына становились все грустнее и грустнее.

— Что, запарился уже от этой жизни?

— Папа, почему она не слушает меня, а? Я хочу в школу, в нормальную школу. Я не хочу этих бесконечных занятий на дому. И так меня все каким-то уродом считают, как будто я инвалид. Скажи ей, папа, ну пожалуйста!

— Не знаю, сынок. Она и меня не слушает.

— А можно я к тебе перееду? С тобой буду жить?

— Я бы с радостью, но ведь она не отдаст. А ты еще маленький.

Гуров боялся, что Марта услышит эти разговоры и обвинит его в том, что это он внушает ребенку подобные мысли. Он стал приходить реже, чтобы реже испытывать чувство вины перед сыном.

В двенадцать лет Саша вдруг перестал радовать Марту своими успехами. Из мальчика с горящими глазами превратился в вялого, безразличного подростка, потерял интерес к учебе. Много спал, смотрел телевизор. С трудом сдал очередные экзамены. Перестал рисовать. Совсем. Марта встревожилась. Потащила мальчика по всем врачам, но те ничего не нашли.

— Похоже, переутомился ваш парень, — заключил старенький профессор по детским болезням, — ему надо отдохнуть, сменить обстановку. И все наладится.