Рождественский пирог - Лора Локингтон

— А в каком году? — перебила я, прекрасно понимая, что занудничаю, но не в состоянии остановиться.

— Вообще-то совсем недавно, лет пятнадцать назад. Но точно не вспомню. Скорее всего эту историю выдумали мои родители. Наверняка никаких голодных детей не было, потому что сейчас вся ребятня в Маусхоуле носит кроссовки за сотню фунтов и режется в электронные игры. Ну, неважно. Так вот, старик Том поймал семь видов рыб, и на следующий день его жена испекла для всей деревни огромный пирог с торчащими из него выпученными рыбьими глазами. Все рыбаки напились сидра и к вечеру удивленно разглядывали звезды вместе с рыбами, отсюда и название. Должен тебе признаться, с годами я привык к нему. Теперь я и не представляю себе Рождество без этого пирога.

Тихонько потягивая вино, я озиралась. Когда-то этот дом был величественным, а теперь, похоже, пришел в упадок. Меня потрясла грязь вперемешку с блеском серебра в пламени свечей. «Аббатство» походило на этот диковатый пирог, все в нем было немного странное — с удивленными глазами. Редко я встречала дом или строение со своим характером. «Аббатство» же хоть и было ветхим, но в нем все еще чувствовалось биение жизни. Дом словно наблюдал за нами. Я поставила бокал и улыбнулась Алексу.

— Мне тут очень нравится, — с чувством сказала я, снова осознавая, что пьяна.

— Я рад. Не хочется менять тему, но ты заметила, что Джики только что кончил у тебя на плече?

Глава шестая

Мы прикончили бутылку вина, потом я неуверенно поднялась, собираясь последовать за Алексом в мою комнату.

— Может, надо помыть за собой посуду?

— Ты что, с ума сошла? У нас полно тарелок, — легкомысленно ответил Алекс.

Но ведь тарелки моют не потому, что они кончились, хотела возразить я, но передумала, ибо заметила рядом с огромной каменной раковиной кособокую башню из грязной посуды. От одного ее вида у меня подогнулись коленки. Тут посуды как минимум за неделю.

— А у родителей твоих разве нет помощника? — поинтересовалась я.

— Конечно есть. Я же говорил тебе, Одесса Йео, жена Артура, — удивленно отозвался Алекс, потом проследил за моим взглядом. — Ну, Одесса занимается хозяйством от случая к случаю, к тому же ее часто отвлекают: мама требует позировать ей, а папа — почистить какую-нибудь антикварную рухлядь. Но Дэйви уверил, что простыни у тебя будут чистые.

Алекс забрал в холле мой багаж, а я сунула коробку с остатками подарков под елку. Мы начали подниматься по лестнице, украшенной искусной резьбой. На каждой ступеньке ноги спотыкались то о шляпную картонку двадцатых годов, то о баночку с бусинами, то просто о кучку сосновых шишек. Наверху лестница изящно расходилась в две стороны.

— Давай за мной. Нам направо. Идем вдоль галереи, там твоя комната, мы ее называем китайской. Очень близко от моей, и я, признаться, этому ужасно рад. И еще тебе выпало сомнительное счастье в виде собственной ванной, хотя за сантехнику поручиться не могу.

Я послушно следовала указаниям Алекса и вскоре оказалась в библиотеке, которая располагалась над холлом. С одной стороны тянулись деревянные резные перила, и между балясин торчала верхушка елки. Елочную макушку украшали серебряные щетки для мытья сковородок, связанные на манер звезды. Вся другая стена от пола до потолка была уставлена книгами. В дальнем углу стоял письменный стол с откидной крышкой. Тут и там торчали статуи, а придвинутая к перилам тахта была прикрыта оборванным шелковым покрывалом. Я перегнулась через перила и увидела внизу захламленный зал. Из библиотеки начинался довольно длинный, очень темный и определенно страшный коридор. Пройдя совсем немного, Алекс толкнул дверь комнаты. Уютное тепло кухни осталось далеко позади, и у меня опять зуб на зуб не попадал.