Жена (не) подарок - Ольга Белозубова

Глава 15

Жасмин

Я полагала, что хуже быть не может.

Что невозможно ненавидеть человека больше, чем я ненавижу его сегодня.

Но Давид Басманов доказал мне иное.

После того, как он поговорил с братом, его будто подменили. Их разговор был короткий, но я знала: они говорили обо мне.

А после — он привез меня сюда.

— Почему молчишь? Тебе не нравится?

Он поцеловал меня в щеку как умел — грубо, отрывисто. Я слегла покачнулась, а затем замерла.

Боль в груди нарастала. Трепет — не от любви, а от ненависти — лишь усиливался.

Я смотрела на Давида, пытаясь разгадать, что у него внутри. Что он уже знает и сколько времени я имею. Но на его лице застыла каменная маска.

О чем именно он говорил с Рустамом — осталось для меня загадкой.

Однако я еще жива. И Давид, кажется, все также мною увлечен.

— Надо же, — выдавила с трудом, — ты превзошел себя.

Давид кивнул. Довольный, преисполненный надежд. То ли он играл так хорошо, то ли действительно не понял, что натворил.

Не понял, куда он меня привез.

И какую бурю чувств вызвал во мне. Опасную, жуткую бурю.

— Я знаю, ты давно не выходила на лед. Но сегодня с тобой будет один из лучших тренеров столицы.

— Давид, сейчас ночь, — глухо выдавила я.

Я посмотрела в сторону.

Лед вызывал во мне все: страх, ненависть, ностальгию. Последний раз я танцевала на льду перед родителями. Они сидели на трибуне и счастливо улыбались — у их дочки такой талант!..

Их дочка целилась в чемпионки России по фигурному катанию.

Безумная гордость.

Но о той целеустремленной девочке так никто и не услышал. Родителей не стало, и талант исчез. И медали куда-то подевались. Дочь променяла лед на холодное оружие, а нежность на — ненависть.

— Эй, детка. Хоть ночь, хоть полночь — деньги решают все. Захочу, и он будет тренировать тебя всю жизнь. Только дай знать, что этого хочешь ты.

Я молчала.

Тогда он тронул меня за подбородок.

— Это же Веретянов. Слышала о нем?

— Я знаю, кто это. Но я не выйду на лед.

Терпение Давида лопнуло.

В глазах зверя моментально сгустилась тьма.

Если он заставит меня…

Мама, если он заставит меня, то не видать ему больше солнца.

То не проснется он этим утром.

Если он заставит меня ступить на лед после того, как вас не стало, ему не жить.

— Когда ты последний раз выступала, Жас? Я думал, ты будешь рада.

— Когда? — я усмехнулась, — за день до того, как не стало моих родителей.

— Вот как…

Давид замер, не сводя с меня пристального взгляда.

Помял свой подбородок пальцами, о чем-то думая, а потом пригладил мои волосы. Так нежно, что стало до одури больно.

— И что, ты из-за этого бросила спортивную карьеру?

— Да.

— Жаль, но я не сторонник такого радикализма, Жас.

Я отвернулась, сбрасывая его руку со своих волос.

Если он заставит меня, я за себя не ручаюсь.

— Я не дам тебе погубить свою мечту из-за того, чего уже не исправишь.

— С чего ты вообще взял, что это моя мечта?!

Я повысила голос и тут же пожалела об этом. Села на трибуны и опустила лицо вниз.

— Смотри, — велел Давид.

Он засунул руку в карман, а после — вытащил оттуда фотографию. Мою фотографию.

Я была юна и заняла первое место на каком-то чемпионате. Я плохо помнила то время — память будто заблокировалась. Та жизнь перестала для меня существовать.

На фотографии меня обнимали родители.

— Эта девочка такая радостная здесь, — прошелестела губами, — это что, я?

— Ты, — усмехнулся Басманов.

Я подняла взгляд. Для него каждое слово — усмешка.

А для меня это адская боль.

— Точно, — процедила я, — а через год их не стало.

— Все, девочка, — вдруг разозлился Давид, — хватит ныть. Переодевайся и на лед. Ты будешь выступать для меня.

— Нет. И не проси.