Я же понимаю все эти взгляды, что он транслирует. И рука его, которую он периодически её на талию пытается пристроить – это что? Она поощряет? Нет, вроде не поощряет. Или?...

Чёрт, у меня башка пухнет от мыслей, от вопросов. Миронова эта, коза, на ней пробу ставить негде! А что если… если она таскала Сэл не только на школьные тусовки? Не только в эту компанию? Я же знаю, с кем Мирон трется. Там такие… Самцы здоровые, которым девочку распаковать на раз. Не задумались бы даже о том, сколько ей лет, что она… Чистая, невинная…

Наверное.

Еще ведь, да?

Синеглазка всхлипывает. Дрожь по телу проходит, как судорога.

- Замерзла? Сделать потеплее? Подогрев сидений на максимум можно…

- Не.. не… н-надо…

- Ты дрожишь вся…

- Я просто… боюсь…

- Чего? Поздно уже бояться, раньше надо было.

- Хватит. Перестань! Я сама знаю, что было нужно! Ты… ты что хотел, чтобы и меня тоже, да? Только… я бы… я бы не внутрь упала, понимаешь? Мне бы так не повезло, я…

Резко выкручиваю руль, заставляя едущую сзади машину захлебнуться истошным сигналом, втыкаюсь в парковку, чудом оказавшуюся на обочине.

Селена испуганно вскрикивает, дышит тяжело. А я отстегиваю свой ремень, двигаюсь максимально близко, беру её лицо в ладони и…

И просто смотрю в глаза. Просто. Смотрю.

Они цвета гортензий, не синие, не голубые, сиреневые, может потому, что белки покраснели от слез. Сейчас её глаза невообразимо прекрасны. Зрачки расширяются, как черные дыры, крадущие пространство и время.

Вот и она крадёт. Вернее, давно уже украла. Сердце моё. Душу. Украла и прячет, не отдает.

А я уже и не хочу, чтобы отдавала. У неё как-то надежнее.

Хочу поцеловать. Очень. Опускаю взгляд на губы, которые она поджимает, закусывает, мне воздуха не хватает, тону, задыхаюсь.

Нет, не сейчас. Оставлю на десерт. Мне надо спешить, чтобы успеть договориться с дядей.

Поэтому резко срываюсь, на ходу пристегиваясь. «Скорую» мы, конечно, давно потеряли, но они, скорее всего поедут по шоссе, а я знаю короткий путь.

В клинику к дяде мне приходилось ездить довольно часто, так что…

Паркуюсь, заехав на блатную стоянку – меня уже знают. Щепка уже в приемном, я вижу, как выезжает с территории клиники «скорая».

Селена выходит сама, не дожидаясь моей помощи, а я зубами скриплю – еще один шанс дотронуться, в глаза взглянуть – мимо.

В приёмном Синеглазка дрожит, пуховичок на ней какой-то… тоненький совсем, или у меня уже просто синдром защитника выходит из под контроля.

Машинально стягиваю куртку, набрасываю на неё, она естественно плечами дергает, пытается сбросить. Хрен-с два! Не думая, захватываю, обнимаю, прижимая к груди так, чтобы пискнуть не успела. Она и не пищит. Только дышит рвано, тяжело. Как и я. У меня все горит, наливается, просто в бешеном напряжении. Чёрт, упираюсь тем, чем не надо ей в спину, а сам голову опускаю, втягивая нежный аромат.

Как же я, чёрт побери, скучал!

Она хочет что-то сказать, только успевает набрать побольше воздуха в грудь как дверь открывается.

Дядя Товий – иногда он пугает, огромный и громогласный. Ему даже прозвище придумали – Громозека. Но не рискуют называть его так вслух.

- Племяш, рассказывай, куда опять попал?

- Это не я попал.

- Добрый вечер, Товий Сергеевич, это…- Тор тоже знаком с Товием, перехватывает инициативу.

- Он добрый?

Дядя тут же нас спускает с небес, у Леры подозрение на пневмонию, состояние тяжелое. Чёрт, Сэл дергается в моих руках, всхлипывает, когда Роман рассказывает о смерти старшей сестры Щепки. Я не знал.

- Родители в Израиле, да? Оба?

- Мать на днях уехала. Лера просила им не сообщать.

- Не сообщать нельзя. Но ты не бойся. Я позвоню сам. Успокою. Нормально всё будет. Организм молодой, крепкий. Несмотря на то, что тощие вы все, как анчоусы.