Брат моего парня - Кристина Зайцева

— Ее нет дома.

Электронные часы на входе в детскую комнату показывают почти семь вечера.

— Когда я уезжала, она была дома, — восстанавливаю события. — Я ушла в районе двух. Наверное, она у Камилы.

— Ее там нет, — взволнованно сообщает мама. — Камила не знает, где она.

Я молчу, переваривая ее слова.

Между моих бровей образуется складка, но я уверена, все это не так страшно.

Вчера вечером она билась в истерике и обвиняла нас с мамой в предательстве, хотя “предали” ее не мы, а отец. Наверное, мы слишком долго баловали ее тем, что спокойно позволяли переворачивать любую правду так, как ей того хочется. Мы были уверены, что рано или поздно она повзрослеет и научится расставлять вещи по местам без капризов.

Это было ужасно тяжело. Закончилось все тем, что она закрылась в нашей комнате и просидела там весь вечер. Мне пришлось спать на диване. Когда я уходила, она лежала на кровати и читала свои комиксы. Безразличная ко всему.

Я сказала ей, что сейчас нам всем тяжело, особенно маме, и попросила сестру не портить ей нервы. Хоть раз в жизни подумать о ком-то, кроме себя.

Может, я была с ней резка, но я слишком вымоталась за эту неделю, чтобы плясать вокруг нее с бубном и таскать печенье, пока она будет изводить маму, которая и так похожа на привидение!

— Я вернулась в три, и ее уже не было, — мамин голос вибрирует.

— Я ей позвоню, — говорю быстро.

— Я уже звонила. У нее не отвечает абонент.

— Что?! — восклицаю изумленно.

Я убью ее.

Убью!

— Карина… — говорит с мукой. — Где она?

— Мам, — вскакиваю со стула. — Я сейчас приеду домой.

— Возьми такси…

Кладу трубку и начинаю толкать в “хозяйственную” сумку свои вещи. Краски, зарядное устройство, шарф…

Мозги лихорадочно соображают, перебирая забитые в телефонную книжку номера друзей Василины.

Пока такси везет меня домой, я звоню еще двоим. Мальчику, с которым у них был общий проект по обществознанию, и девочке, с которой она вместе ходит в музыкальную школу. Оба они утверждают, что не видели ее сегодня.

— Зараза! — уронив на колени телефон, я смотрю в окно.

На улице темно. Это нервирует. Как и то, что до дома я добираюсь только в половине восьмого.

Мама выскакивает в коридор, но когда видит меня, уголки ее губ опускаются. В ее руках трубка радиотелефона, на которую она смотрит с лихорадочным блеском в глазах.

— Я позвоню Карповым… — говорит почти сама с собой.

Быстро сбросив ботинки и зашвырнув в угол сумку, начинаю вышагивать рядом.

— Поняла, извини, хорошего вечера… — бормочет она в трубку спустя минуту.

Отрицательно трясет головой, давая мне понять, что этот “след” ложный.

В гробовой тишине мы стоим друг напротив друга. Впервые за все последние дни я не думаю ни о чем. Ни о своем отце, ни о Денисе Фролове.

Где-то под кожей шевелится страх, но я гоню его.

— Еще рано паниковать, — убежденно говорю маме.

Рухнув на диван, она упирается локтями в колени и накрывает ладонями голову.

— Не надо было оставлять ее одну…

— Это я виновата, — прикладываю ко лбу ледяную ладонь. — Я ее отчитала…

— Мы обе виноваты… — всхлипывает она.

Прикусив до боли губу, я смотрю в окно. Мои плечи напряжены так, будто на них давит космический корабль. Я чувствую, что деревенею.

— Я поеду к Камиле… — говорю хрипло. — Сама с ней поговорю. А ты оставайся дома, вдруг она вернется…

— Позвоню Аничковым… — кивает мама.

Выйдя на улицу, я забываю застегнуть куртку и надеть шапку.

Ветер треплет мои волосы и бросает их в лицо. Дом Камилы в десяти минутах ходьбы, но я не чувствую холода, когда звоню в домофон.