Под кожей - Кайла Стоун

Я скрещиваю ноги, и кошка заползает ко мне на колени и сворачивается в клубок.

— Ненавижу. Совершенно точно.

Она улыбается, но улыбка не достигает ее глаз.

— Хочешь накрасить ногти?

Я смотрю на нее. Как будто в первый раз. Я больше не вижу «Отряд стерв». Я не знаю, почему она решила мне помочь. Но вот я здесь. И Арианна обращается со мной так, будто я кто-то, кому она может доверять. Будто я важна для нее.

— У тебя есть бирюзовый?

Арианна приносит несколько бутылочек лака, прозрачное верхнее покрытие, жидкость для снятия лака и ватные шарики. Я осторожно склоняюсь над кошкой, которая, кажется, не возражает против того, что ее наполовину утопили. Мы работаем молча, и тишина мирная, а не гробовая или напряженная.

Мне нравится бирюзовый цвет. Он мерцающий, глубокий, как передние крылья нимфалимы антинакс. Это бабочка, скорее бирюзовая, чем пурпурная, с ярко-оранжевыми точками на крыльях.

— Спасибо, что согласилась выслушать меня. — Арианна наносит верхний слой лака на последний ноготь. — Я давно не говорила об этом. Просто это не то же самое, что на встречах с доктором Янгом. Понимаешь?

— Нет проблем. — Тепло этой комнаты действует на меня. Я могла бы свернуться калачиком в этих одеялах и позволить всему стрессу, злости, страху уйти в счастливое забвение. Я могла бы жить здесь. Я закрываю бирюзовый лак и развожу пальцы. — О чем вы говорите с доктором Янгом?

— О прекращении негативных разговоров о себе, о позитивных аффирмациях, которые нужно повторять перед зеркалом, о том, как искажается мое восприятие своего тела, о том, достаточно ли я потребляю калорий и энергии. В общем, скучные вещи.

— Потому что ты не ешь.

— Что-то вроде этого.

— Твоя мама, похоже, не считает, что у тебя есть проблемы.

Арианна кривится. Ее рука вздрагивает на животе.

— Это сложно. Папа хотел, чтобы я поговорила с кем-нибудь, потому что мало ем и веду себя подавленно. Доктор Янг говорит со мной о еде и прочем. В прошлом году он устроил встречу с моими родителями. Все прошло не очень хорошо. Моя мама думает, что я в порядке. Или, на самом деле, она считает, что я недостаточно хороша в любом смысле, форме или виде.

Я должна сказать или сделать что-то, чтобы попытаться утешить Арианну, но не знаю, как. Я очень плохо разбираюсь в таких вещах. Я так давно не разговаривала с кем-то по-настоящему, никто ничем со мной не делился. Я не знаю, как мне себя вести, что говорить. Я дую на ногти и стараюсь не думать о чувстве вины, поселившемся во мне.

— Знаешь, ты можешь доверять мне. Каждый раз, когда видела, как они поступают с тобой, я ненавидела это. Они не всегда такие. Найа сильная и смешная, а Жасмин очень умная, хотя и притворяется, что это не так. Даже у Марго есть свои моменты. Она может быть веселой и сумасшедшей. До того, как я начала тусоваться с ними, некоторые парни не переставали домогаться меня. Типа, потому что я, дочь пастора, думают, что это еще смешнее — говорить мне гадости, пытаться переспать и все такое. Но Марго их от меня отвадила. В основном, они больше мне не хамят. — Она делает глубокий вдох. — Но все это не оправдывает того, что они сделали. Как уже говорила, я трусиха. Я никогда ничего не высказывала. Мне было страшно. Мне и сейчас страшно, но ты можешь мне доверять.

Вот так, тонкая нить, удерживающая этот момент вместе, обрывается. Я не могу доверять Арианне. Я не могу доверять никому. Я не такая, как все ее маленькие подружки, Жасмины и Найи всего мира. Внутри меня поднимается тьма. Для таких, как я, нет Бога, который мог бы спасти, и нет никого, кому я могла бы доверять. Для таких, как я, мое собственное жалкое «я» — это все, что есть. Я не могу позволить нескольким минутам бегства убаюкать меня. Не с тем монстром, который ждет меня дома. Или тем, что свернулся внутри меня.

Я быстро встаю. Клео приземляется на лапы, протестующе мяукая. Нахожу свои джинсы, сваленные в углу, и натягиваю их.