Жена самурая - Виктория Богачева

Они подожгли каждый минка на своем пути. Напитавшееся за долгую зиму влагой дерево горело неохотно. Огонь занимался медленно и все больше дымил, нежели горел. Вскоре вокруг стало черно от едкого дыма, черно и прогоркло, а воздух разъедал легкие при каждом вдохе.

Ветер нес дым вперед — к главному дому поместья и стенам, на которых собрались его защитники. Сопровождаемый дымом, туда же бежал отряд Такеши. Они убивали каждого на своем пути, не делая различий — будь то слуга или солдат, мужчина или женщина. Такеши приказал лишь не трогать детей — потому что сейчас в поместье Тайра могли остаться лишь два ребенка: внук Нобу и Хоши.

Их присутствие недолго оставалось тайной для солдат Тайра. Ветер, разнесший дым и крики по поместью, выдал их. Впрочем, Такеши не намеревался прятаться: его отряд, не таясь, продвигался вперед, и вскоре на их пути появились первые самураи.

— Сомкнуть строй! — крикнул Минамото, оглядываясь по сторонам.

Нельзя было допустить, чтобы самураи Тайра прорвались сквозь их линию и атаковали со спины. Первые удары они встретили, сгруппировавшись в боевое построение — энгэцу* — и вознаградив нападавших градом стрел. Пахло гарью, и по земле вокруг их ног стелился дым, поднимаясь все выше и выше и постепенно окрашивая воздух в серый цвет.

Такеши нетерпеливо вращал катану запястьем, смотря вперед: от солдат Тайра их отделяли считанные шаги. Спустя несколько мгновений он со свистом рассек воздух и обрушил свой первый удар на одного из них.

Время переставало существовать всякий раз, как он брался за меч. Такеши не отвлекался на солнце, если оно светило, на дождь, если он шел, на кровь, если она сочилась, на крики, если они раздавались. Он помнил лишь о своих людях и о своих врагах; видел лишь свою катану и чужое оружие; знал лишь то, что должен победить. Он не ведал страха — ведь каждый самурай живет, чтобы умереть.

Сражаться одной рукой ему все еще было непривычно, но к своей главной битве Такеши был готов. Вдалеке пел боевой рог — бесчисленное множество раз они сражались под его звуки, но сегодняшняя битва врежется в память каждого из них.

В любом сражении запоминались обычно лишь первые несколько минут, даже если оно и растягивалось на долгие часы. Все, что происходило после, сливалось в одну нескончаемую череду событий, и было не разобрать лиц тех, кого Такеши убил, через кого перешагнул, и чья кровь забрызгала его лицо и одежду.

Они смогли отбросить подоспевший к ним отряд Тайра и, сохраняя прежнее построение, начали медленное продвижение вперед.

— Держать строй! — кричал Минамото, оглядываясь по сторонам.

Он слышал громкое дыхание Мамору у своего левого плеча — тот шагал с ним в ногу и вторил каждому движению, ни на секунду не оставляя его культю незащищённой. Беглым взглядом Такеши подмечал следы прежней, обычной жизни, которую вели люди в поместье до нападения: валялись неподалеку брошенные кем-то ведра с расплескавшейся водой, лежал на земле мешок риса, разорвавшийся от падения пополам, билась на ветру вывешенная сушиться одежда.

Он уловил свист летящей стрелы за мгновение до того, как она вошла бы в тело кого-то из его солдат, и крикнул:

— В стороны!

Их построение тотчас разбилось, и привыкшие безоговорочно подчиняться самураи рассыпались по всем направлениям света. Взвизгнув в последний раз, стрела вошла в землю — задрожало ее древко — и за ней последовал еще десяток.

— Там! — кто-то из его людей указал рукой на юг, и Такеши увидел вдалеке солдат Тайра, забравшихся на крышу минка. На открытой земле его отряд был перед ними словно на ладони — беззащитен и очень хорошо виден.