Художник моего тела - Пэппер Винтерс

Его тело напряглось, как будто он напряг каждый мускул, чтобы не дотронуться до меня. Холодный склад внезапно превратился в жарочный шкаф. Обман не мог существовать в обжигающем осознании того, что между нами еще не все кончено.

Они никогда не смогут им стать. Не тогда, когда наши души все еще принадлежали друг другу.

— Гил… — Мое сердце колотилось о грудную клетку. — Я..

Он закусил губу и яростно затряс головой. Отступив назад, Гил потер рот, как будто давая себе время взять под контроль неудержимое желание. Медленно, с трудом отбросил все намеки на нужду, замкнувшись в себе.

Напрягшись всем телом, Гил ткнул подбородком в мой спортивный бюстгальтер с ярко-персиковыми перекрещивающимися бретельками.

— Я не могу нарисовать тебя в этом. — Гил опустил взгляд на мои черные стринги. — И это тоже. — Проглотив застрявший в горле комок, он повернулся и рывком выдвинул ящик микшерного стола. Появился еще один пакет, на этот раз поменьше халата, но такой же новый и нетронутый. — Надень это и сними лифчик.

— Здесь?

Он скрестил руки на груди, измученная жажда исчезла под мрачной решимостью.

— У тебя есть на примете место получше?

Когда я не ответила, он добавил:

— Ты читала мое объявление. Ты знаешь, что эта работа влечет за собой.

— Знаю.

Напряжение оставило свой отпечаток на его лице.

— Я совершил ошибку, попросив тебя вернуться. Может быть, ты ошиблась, подавая заявку на…

— Почему ты передумал? Раньше ты не хотел выполнять заказ.

Он замер, закрывшись за своей стеной.

— Мне не нужно разрешение, чтобы переключиться.

— Это из-за телефонного звонка?

— Не надо.

— Что не надо?

— Искать то, чего не существует.

— Ты говоришь так, словно прячешь то, что не хочешь, чтобы у тебя нашли.

— Ты совершенно права. — Его лицо потемнело, когда вспышка боли осветила его взгляд. — Если бы это зависело от меня, тебя бы здесь не было. Тебе бы захотелось быть как можно дальше от этого места и как можно скорее.

— Но почему?

— Потому что это… — Его губы резко сжались.

Он даже не пытался просветить меня.

— Ты ведешь себя так, как будто тебя заставили это сделать. — Я проклинала мурашки, танцующие по моей коже.

Он дернулся, как будто я ударила его. Его самообладание испарилось.

— Прекрати, Олин.

— У тебя неприятности?

— Хватит, — простонал он.

— Но…

— Но ничего. — Он содрогался с безжалостной энергией, хватаясь за нее после того, как раскрылся передо мной. — Сделай свой выбор. Оставайся и делай, что тебе говорят. Или уйди и никогда не возвращайся.

— Если я останусь, ты поговоришь со мной?

— Нет.

— Если я уеду, мы еще увидимся?

Он покачал головой.

Я замолчала, прогоняя возникшее из ниоткуда напряжение, надеясь, что он сможет сделать то же самое.

— Я хочу остаться. Если ты отказываешься говорить о том, что у нас было в прошлом, тогда я с радостью начну все сначала.

Его глаза наполнились болью. Какое-то мгновение он пытался ответить:

— То, что у нас было… это ничего не значило. — Он вздрогнул, словно его собственные слова пронзили его, как смертельные мечи.

— Почему ты ушел, Гил? — Мой голос перешел в шепот, моя боль истекала кровью без разрешения.

Он отвернулся, сжав кулаки.

— У меня была причина.

— Скажи мне.

Гил снова покачал головой, его самообладание вернулось, чтобы защитить его.

— Никакого прошлого. Никакой истории. Ты всего лишь холст, а я всего лишь художник. Вот и все. Это все, что может быть. — То, как его голос смешался с беспощадным страданием, заставило любопытство пронзить меня. Он таил в себе что-то, что грызло его. Оно жило в глубине его глаз. Мешало каждому его вздоху. Он умолял меня раскрыть его.

Но… Я и так уже зашла слишком далеко.