У Червленого яра - Татьяна Луковская

И все время, пока суетился, Миронег невольно скашивал глаза на княжий терем, где-то там, за толстыми бревенчатыми стенами была его жена, так близко и так далеко. Что она сейчас делает, сожалеет ли о содеянном, вспоминает ли Миронега добрым словом или раскаивается, что отдалась лапотнику? Не думать сейчас об том.

— Мироша, ночевать у нас, в дружинной избе, оставайся, чего тебе там одному сидеть, — предложил Милята, когда начало смеркаться.

— Нет, к себе пойду. Поутру явлюсь. Завтра на торг со мной пойдешь, коня мне надобно купить, давно хотел выбрать порезвее.

— Отчего ж не сходить. Сходим, — согласно кивнул старик.

Откланявшись, Миронег широким шагом побрел к воротам, но его окликнул княжич Юрий.

— Погоди, десятник.

Миронег послушно остановился.

Юрий, тревожно оглянувшись, поманил Миронега приблизиться.

— Княжна Марфа Володимерьна тебе коня жалует. Иди погляди — каков.

«Отдаривается из милости», — неприятно кольнуло в груди.

— Дозволь просить тебя, светлый княжич, передать княжне, чтоб серебро, ей из милости данное, попусту не тратила. Есть у меня на что коня купить, завтра на торг пойду.

— Экий ты упрямец, — всплеснул руками Юрий, — сказано — пошли коня смотреть, да и весь сказ, — и княжич зашагал к конюшням, Миронег нехотя поплелся следом.

В конюшне было уже темно. Конюх подал Юрию светец, они с Миронегом побрели вдоль дремлющих коней.

— Вот этот твой, — кивнул княжич, — гляди, а я отойду.

И он вставил светец в железное кольцо над головой десятника. Миронег погладил по чесанной гриве солового конька, то одобрительно фыркнул. Хорош, ничего не скажешь.

— Мироша, — раздалось из угла.

Пред Миронегом стояла его Услада, снова непокрытой девкой с длинной косицей через плечо.

Все слова куда-то провалились, комок подступил к горлу.

— Прости меня, прости, — кинулась к мужу на шею жена, без конца целуя и обливаясь слезами. — Ты себя береги, мне, кроме тебя, никто не надобен, никто, — повисла она у него на шее. — Я умру без тебя, умру.

Миронег провел рукой по шелковистым волосам, чмокнул птаху в макушку.

— Мы, как Глеба осилят, сбежим, верно же? — заглянула Марфа в лицо мужа. — Сбежим домой, на Савалу, верно же?

Миронег кивнул, понимая, что сейчас его черед настал лгать…

Глава XXХ. Чужая гробница

Отряд медленно приближался к Пронску, уже потянулись знакомые Марфе места. Здесь она выезжала с братьями на охоту, к этой обители со святым источником приходила с невестками на богомолье, а вон там, за пригорком, отчина боярина Жирослава, лучшего воеводы Пронска, уж как их там встречали с пирогами. Сердце невольно замирало, волнение усиливалось. А ведь мнилось, что уж никогда нога не ступит на родную землю, снились ночами, заставляя вздыхать от тоски: уютная горница с усыпанным подушками мягким ложем, высокая светлица, из окошка которой виден весь град, трапезная с уставленным яствами столом, а во главе живой и веселый Изяслав…

Нет, не будет все как раньше, унесла река времени прошлое, и за столом в жарко натопленной трапезной теперь сидит Константин, не брезгуя чаркой убиенного брата. Мучает ли его черствую душу совесть, раскаивается ли он хоть иногда? Вряд ли, скорее уж Глеб, возможно, ищет себе оправданье, пытаясь заключить с ней ряд. Костюшка глуп, а для глупцов совесть — недоступное богатство. Марфа тряхнула головой, не хотелось сейчас о них думать, очи опять заскользили вдоль заснеженной дороги.