Слепое пятно - hey jenn

— Вы нанимали дизайнера?

Солсбери с интересом приподнял бровь, сложив руки перед грудью.

Он помедлил пару секунд, прежде чем дать осторожный ответ.

— Вам нравится?

Короткий кивок.

— Не помешал бы его контакт. После развода нужно будет сделать ремонт в моей квартире, не хочу, чтобы что-то напоминало о старой жизни.

— Вы так категорично и твердо говорите о разводе, — он с каким-то необъяснимым удовольствием прикрыл глаза, — но всё ещё не готовы заменить обращение миссис на мисс.

— Это было неожиданно, — поправила я, сделав акцент на последнем слове, — не более.

— Давайте отставим любезности и вернемся к дню, — вдруг перевел тему Солсбери, — когда всё изменилось.

Три года года назад.

Солнечная белая кухня, отделанная светлым гладким деревом. Длинный обеденный стол, сервированный на двоих. Тарелка подсушенных томатных брускетт, греческий салат, белое сухое и он.

Светловолосый парень с небрежной подвитой укладкой и мечтательной притягательной улыбкой, рубашка оттенка крем-брюле, оливковые удлиненные шорты, состояние полной безмятежности с карандашом за ухом. Он что-то мелодично напевал себе под нос, пританцовывая во время разделки моцареллы на произвольные круги.

Я стояла в дверном проёме и думала, как мне с ним повезло. Встретить его на рубеже того момента, когда моя история могла оборваться навсегда. Без сомнения отдать ему руку и сердце. Называть себя миссис Моретти.

Невесомыми шагами я незаметно прильнула к нему, крепко обняв за талию со спины.

— Доброе утро, — теплым, как летний бриз, голосом проворковал Микеланджело, — как тебе спалось?

— Всё замечательно, — вдруг соврала я, грустно улыбнувшись этой утренней предсказуемости, — а тебе?

Он набрал полную грудь воздуха и, как подобало настоящему стереотипному итальянцу, начал в красках описывать свое утро, работу, сдвиги в проекте, новые идеи и планы на день. Только я его уже не слушала: все мысли были устремлены только к одному.

Шум в ушах причинял боль, ком в горле вызывал удушье, паника заполняла собой все внутреннее пространство. Я терпела поражение прямо в этот момент.

— Я беременна, — едва слышно шепчу, точно надеясь, что он не услышит; что его солнечный говор перебьет эту новость и насмерть затопчет в зародыше; что я ещё смогу перевести тему и никогда больше не поднимать её.

Но он услышал.

Он резко остановился.

Но казалось, словно замер весь мир. Всё его тело напряглось под подушечками моих пальцев, возбужденное шумное дыхание в миг затаилось. Посторонний звук — он откладывает нож на доску. Пауза длится всего секунду, но по ощущениям целую вечность.

Рельефный торс немедленно выскальзывает из под пальцев. Он быстро разворачивается, и я чувствую его взгляд. Ничего не остается, кроме тяжелого выдоха и принятия ситуации.

«Ты уже это сказала, Пирс».

Поднимаю голову и встречаюсь с широко распахнутыми блестящими глазами. Его лицо обрамляет счастливая летняя улыбка первокурсника, зачисленного на тот самый факультет. Крепкие руки нежно хватают меня за бёдра.

Я обнимаю его ногами и он разворачивается со мной на весу, мягко подсаживая на столешницу. Левая рука нежно сжимает мои бедра, пока вторая взволнованно отодвигает доску и нож подальше за спину. Он покрывает каждый миллиметр от скул до шеи быстрыми поцелуями.

— Спасибо, Пирс, — сбитым задыхающимся шепотом повторяет он во время редких вдохов, — я никогда не был так счастлив.

Фальшивая улыбка и прикрытые глаза скрывают от него правду. Пока он думает, что это событие так радостно захлестывает нас двоих, я думаю над тем, как избавлюсь от этого ребёнка.

Понедельник. Сейчас.

Из воспоминаний меня вытаскивает голос доктора Солсбери, его голова чуть наклонена, а в глазах танцуют своеобразные огоньки.

— Однако, Вы все равно родили.