Слепое пятно - hey jenn

1 — меня зовут Пирс

Сегодня пасмурно.

Небо затянуто непроглядными графитовыми тучами, всё утро с перебоями идёт дождь. Скользкая дорога способствует пробкам и стороннему шуму. Торопящиеся в неизвестность водители нервно стучат по рулю. Сигналы заполняют и без того громкую улицу, кто-то выкрикивает проклятия из машин.

На темном небе сверкает устрашающая молния, что хоть немного освещает пессимистичную серость дня. Проносится злой гром, навзрыд ревут сигнализации автомобилей. Слишком много звуков.

Дверь тихо закрывается.

Он снова бесшумно зашел. Я ухмыляюсь, не отрывая взгляда от окна с раздражающей улицей.

— Не любите дождь, мисс Магуайр?

Сел напротив меня с подносом, на котором располагались две чашки чая и небольшой фарфоровый молочник.

— Мне кажется, или Вас что-то смутило?

Это было интересно. Мужчина напротив всегда заводил разговор о чем-то выходящем за мои рамки и привычки. И сегодняшний день не стал исключением. Я медленно повернула голову и устало окинула его взглядом.

Об эти острые черты лица можно было порезаться. Грубый квадратный подбородок, устремленные вниз скулы, впалые щеки, узкая переносица с едва заметной родинкой, точеный нос. Но главное — холодные глаза. Такие, что не выражают ни одной эмоции. От них веяло чем-то колким, жестоким, но при этом таким безразличным.

— Это было неожиданно, доктор Солсбери. Не помню, с какого момента перестала слышать подобные обращения.

— Наверное, ровно с того, как вышли замуж, — на лице играет насмешливая ухмылка.

Я выбрала этого врача из сотни других только из-за негативных отзывов про его отстраненность и язвительность. Именно это мне было и нужно: отношение без эмпатии и лишнего психоанализа, леденящая честность, справедливые насмешки, профессиональные советы и рекомендации без ненужной воды.

— Точно, — подыграла я и пару-тройку раз пощелкала пальцами перед ухом, — благодарю Вас.

— Не стоит, — он прижал руку к груди и слегка опустил голову в подобии поклона, — угоститесь чаем. Двухчасовой сеанс — это не шутки, пожалейте Ваши связки.

Глаза снова упали на чертов молочник. Этот англичанин даже не пытался скрывать своего происхождения.

— Я не принуждаю Вас добавлять молоко, — уловив мой взгляд, подметил мужчина, — но советую попробовать. Не так плохо, как Вам представляется.

— Воздержусь, — я снова посмотрела в окно и слегка поджала губы, — лучше прикройте этот шумный балаган.

Доктор неторопливо встал и устремился выполнять некрасиво озвученную просьбу, больше походившую на приказ под соусом пассивной агрессии.

Мой взгляд упал на его дорогую, идеально выглаженную, рубашку. Темно-серые, цвета мокрого асфальта, брюки. На рукавах сияли запонки, переливающиеся в оттенках от белого родия до черного палладия в зависимости от освещения.

«Ни одного залома, неровности или хоть слегка помятого участка. Он точно психопат, это какой-то из ряда вон вытекающий перфекционизм».

На смену гнетущим звукам улицы пришла тишина, нарушаемая только размеренным тиканьем настенных часов в готическом стиле. Солсбери закрыл окно и вернулся на своё рабочее место напротив меня.

Кожаное кресло изумрудного цвета отлично вписывалось в интерьер серого кабинета, по периметру которого гордо располагались черные зеркальные полки. Именно за этим креслом Солсбери становился независимым судьей, честным аналитиком и личным советником для сотен несчастных людей.

Я сидела на бархатном темно-зеленом диване, что отделялось от своеобразного места силы лишь небольшим журнальным столом из темного мрамора. Это был нетипичный кабинет. В какой-то мере уникальный, ведь я почти не чувствовала себя, как на приёме.

Под ногами на черном паркете расположился светло-серый ковер идеальной прямоугольной формы. Пахло хвойным лесом и терпким мускусом.

«Кабинет олицетворяет его в полной мере. Хорошая работа».