И как же хочется закричать: «И пусть весь мир подождет»!

Наверное, в этот момент в мире нет никого, кто бы мог помешать нам. Мы просто растворились друг в друге. Мы потерялись в пространстве.

Мокрая одежда прилипает к телу, а на губах остается вкус дождя, и сейчас слаще всего на свете. Сбивчиво дыша, я обнимаю Мирона так крепко, насколько хватает сил. Скольжу руками по его шее, лицу, рукам…

Боже мой, я его так люблю… Люблю всем сердцем!

Запрокинув голову, начинаю громко смеяться. От счастья. От переполнявших меня эмоций. От яркого коктейля чувств. А Мир, подхватив меня на руки, стал кружиться.

— Я люблю-ю-ю тебя! — кричит он, излучая свет. — А-а-а!

— Люби меня… Люби… Сильнее… Всегда… — отражаю все то, что горит у нас внутри.

— Люблю… Ты — моя… Это победа!

Хочу, чтобы эта страсть не прекращалась. Хочу, чтобы Мирон научил меня всему, что положено в отношениях. Хочу стать для него лучшей. Навсегда.

И правду же говорят: «Мы в жизни любим только раз, а после ищем лишь похожих»*

_________________

* «Мы в жизни любим только раз, а после ищем лишь похожих» — Сергей Есенин.

Глава 27

«Люблю… До смерти, Ань… Это же навсегда, понимаешь?»

Мирон С.

_______________________

— Савельев, ебать ты тошнотик! — разоряется Данияр, сминая пустую бутылку из-под воды.

— С хера ли? — тяну возмущенно и снимаю щитки.

— Ты же вообще башкой тронулся! Телефон из рук ни на минуту не выпускаешь, — в край обнаглев, Даник вырывает у меня мобилу и швыряет его в шкафчик. — Заебешь свою Нефертити, и она заблочит тебя.

— Да пошел ты, придурок! — возвращая себе телефон, проверяю, ответила ли моя ненаглядная на сообщение.

Мирон_Савельев: «Вечером созвонимся? Ты говорила, что предки до выходных сваливают куда-то».

Тихоня: «Конечно! Буду ждать звонка.»

Тихоня: «Я люблю тебя!»

Улыбаясь, вспоминаю нашу первую переписку. Кто бы мог подумать, что Колючка станет центром моей Вселенной, главным механизмом? Теперь мне не нужно ловить ее за углом, нагло воровать поцелуи и капать слюной, залипая на подтянутой заднице. Хотя… Главный барьер мы еще не перешагнули.

— Да что с вами происходит? — никак не угомонится Данияр. В последнее время он слишком нервный. — Глеб, а ты-то куда? — набрасывается на Данилевского, замечая, как тот тоже строчит кому-то послание. — Знаешь же, что Дашка тебе в жизни не даст. Ее папочка скорее писюн тебе откромсает, чем позволит своей наследнице связаться с тобой.

Вот только в отличие от меня Глеб не обладает терпением и выдержкой. У него может за секунду лопнуть бак и тогда мордобоя не избежать. А сейчас, когда Истомин переживает какой-то суперстранный не то кризис, не то климакс, переставая фильтровать базар, стоит держать руку на пульсе, чтобы в любой момент поймать этих баранов за рога, не позволяя столкнуться.

— Загляни в свои трусы, — тут же выпаливает Глеб, агрессивно дергаясь вперед, чтобы вцепиться в Истомина.

— Для чего? — дерзко уворачивается Даник, выкатывая фак.

— Чтобы вспомнить, как выглядит писюн. А у меня, уважаемый, настоящий хуй! — ответно заворачивает средний палец Глеб.

— Хочешь померяться достоинством? Давай атакуй! — бьет себя в грудь Данияр. Ну как дети малые, честное слово! Не хватало еще после напряженной игры разнимать их.

И в раздевалке два здоровых лба начинают бороться. Слегка согнувшись, Глебарь налетел на Истомина и повалил его на пол, а Даник, как и положено обороняющемуся, сопротивляется, называя Данилевского перекормленным бройлером.

— Ну, давай! — подначивает Данияра Глеб. — Отбивайся. Дерешься, как телка!

Сбросив с себя Данилевского, Истомин поймал его в болевой захват, отчего Глеб начал стучать по полу ладонью.