Только не мы - Игорь Толич

— Это нормально, — сказала я. Вздохнула, опустила голову, отодвинула недоеденную тарелку супа, уткнулась локтями в стол и повторила: — Это нормально. Я даже рада, что всё именно так. Поначалу, когда мы только познакомились с Андрисом, мне тоже казалось, будто что-то не в порядке. Думала, это я его как-то отталкиваю. И, честно, я боялась дотронуться до кого-то после Тони. Я не знаю, как тебе это объяснить. С ним у нас было всё и ещё сверх того — гораздо больше, чем я раньше могла себе представить и позволить. С Тони было просто. С ним было естественно. Как бы странно это ни звучало. А потом… А потом мне стали неприятны чужие прикосновения. Я пробовала. Когда появился Стас, помнишь? Мне стало так гадко, так противно… Я думала, пройдёт время, я смогу полюбить другого человека. И тогда всё наладится. Полюбить я действительно смогла. Я люблю Андриса. Но я рада, что ему не нужно что-то большее, чем моя платоническая любовь и забота. Мы говорили с ним об этом. Не сразу, но говорили. Уже после того, как он сделал мне предложение. Он сказал: «Илзе, мы можем попробовать, если ты хочешь. Но всю страсть, которая у меня есть, я отдаю музыке. А в другой страсти я не вижу смысла». Потому он долго не женился. Ему не нужна была любовница. Она у него уже есть. Музыка. Ему нужна была семья. И я стала его семьёй. И я счастлива в этой семье. Счастлива, что не должна отдавать какой-то там супружеский долг, потому что уже его отдаю тем, что я рядом с любимым мужем. Андрис — больше, чем мой муж. Он — мой бог, мой отец, мой друг, мой брат. Он — моя опора, моя вера. Я обожаю его всего, могу обнимать его бесконечно. Но если Андрис отдал свою страсть музыке, то я отдала свою страсть Тони.

— Ты поэтому с ним решила увидеться? — глухо спросила Габи.

— Нет… А может, и да… Не знаю, — мне стало совсем дурно.

Голову заволокли скорбные мысли. Я больше не могла говорить с Габи, глядя ей в глаза, пускай даже понимая, что она не придирается и не осуждает, а всего лишь пробует достучаться. Мне было стыдно, но стыд этот исходил изнутри.

— Габи, — сказала я, — наверное, я ужасный человек. Возможно, я недостойна Андриса, не спорю. Но я сделаю всё, чтобы искупить свою вину.

— Илзе, — Габи перегнулась ко мне через стол и взяла мои запястья в свои ладони, — прекрати себя убивать. Ты слышишь меня? Прекрати.

— Я должна выкинуть этот ключ, — резко подняв голову, выпалила я на одном дыхании. — Прямо сейчас. Идём!

Расплатившись в кафе и так ничего не доев, мы выбежали на улицу.

Смеркалось. Я шагала впереди, Габи — за мной. До моря оставалось ещё метров триста. Мы преодолели их за минуту.

Я достала ключ из сумки. Замахнулась.

И… застыла.

— Габи, выброси ты, — обернувшись через плечо, попросила я подругу.

Габриеля находилась в нескольких шагах от меня. Она сделала отрицательный жест головой.

— Илзе, если ты сама не сможешь, то я тут бессильна.

Я снова повернулась к морю.

Штормовой ветер разревелся в полную мощь. Он швырял волосы мне на лицо, бил ими, бушевал, злорадствовал. Я снова отвела руку для броска.

А затем резко метнула кисть вперёд — к волнам, к снежной кромке.

Габи подошла и встала рядом. Она смотрела вдаль. Потом взяла мою правую руку и разжала мне ладонь.

— Илзе, — сказала Габриеля, — тебе пора к психологу.

— Я уже проходила психотерапию.

— Не помогло?

— Как видишь.

Мы обе смотрели на золотой ключ на моей ладони и больше не знали, что тут ещё сказать.

Глава 15

Покуда Габи две недели находилась со мной, мне казалось, что всё в жизни определённо поправимо. Порой я ловила себя на том, как чувствую необыкновенное всесилие — волну непоколебимой уверенности в себе, будто всё могу преодолеть, пережить, перенастроить. Мы с Габи и плакали вместе, и мечтали, и жаловались, и немного конфликтовали, но тут же находили причины вновь стать во всём дружны.