Только не мы - Игорь Толич

— Я не любил общаться со сверстниками. Общение с людьми понравилось мне много позже. Так что я не вижу проблемы в том, чтобы какое-то время Валдис обучался на дому.

— Но в его случае, возможно, он никогда не пойдёт на контакт и никогда не сможет ходить в обычную школу.

— Всё возможно. И тут бесполезно гадать. Так или иначе, ты уже выбрала этого мальчика. Значит, у тебя на то были причины.

— Причины… — я задумалась на некоторое время и ответила: — Нет, никаких причин не было. Я просто его полюбила.

— Это тоже причина, — улыбнулся Андрис. — И самая главная из всех.

Мы порешили на том, что пока Андрис будет в отъезде, я подам прошение на шефство, которое должно было продлиться в течении нескольких месяцев. За это время под наблюдением воспитателей я, Андрис и Валдис должны наладить контакт, насколько это возможно. Я понимала, что уже на этом этапе неизбежно возникнут сложности, но подготовиться ко всему никогда не выходит. Всё в той или иной степени — лотерея. И, конечно, я мечтала в неё выиграть.

Моё прошение рассмотрели довольно быстро и пригласили на собеседование к директору детского дома. Андрис и я явились сразу, как только он вернулся в Ригу. На собеседовании нам задавали весьма банальные вопросы, являвшиеся, по сути, чистой формальностью. Мы и так уже знали, что нас допустят к шефству, но всё равно волновались и вели себя нарочито спокойно.

Андрис держал подбородок неподвижно и чересчур высоко, внимая скупой лекции о том, какое трудное и важное бремя нас ждёт впереди, что нужно призвать на помощь бога и непоколебимо верить в собственные силы. Он не перебивал директоршу и кивал в нужные моменты, молчаливо соглашаяся с ней, но за всё время беседы едва ли проронил три-четыре фразы.

Было заметно, что дирекция не столько обеспокоена нашим заявлением, сколько польщена, потому как сам Эглитис кунгс не просто почтил своим присутствием неприметный сиротский дом, а возложил на себя ответственность за жизнь одного из воспитанников.

— Одного из самых трудных воспитанников, — подчеркнула директорша, пытаясь уловить в наших лицах толику сомнения. — Аутизм — непростая болезнь, изученная на данный момент поверхностно. Потому что в каждом конкретном случае она проявляется по-разному. Нет двух одинаковых аутистов. Валдис очень закрыт. Но есть надежда, что он станет более отзывчив в семейной атмосфере.

Нас повели на первое знакомство. Строго говоря, первым оно было только для Андриса, но я тоже шла, преисполненная самых волнительных чувств, будто ступала на неизведанную тропу, которая начиналась прямо сейчас, а уводила туда, откуда нет выхода, и неизвестная конечная точка.

Валдис зашёл в комнату для бесед, отделённую от общего пространства, и огляделся. На нём был чёрный мягкий костюм, состоящий из брюк и кофты с капюшоном. Белые волосы спускались ниже плеч и лежали на контрастной ткани, напоминая о его любимых зебрах. Для своего возраста Валдис был достаточно высок, а мягкие черты лица не по-детски складывались в строгое выражение, от которого при первом взгляде пробегали мурашки.

Его посадили за стол вместе со мной и Андрисом. С нами также была Елена, которая объяснила мальчику, что мы хотим познакомиться с ним поближе, и будет хорошо, если мы понравимся друг другу.

Валдис глядел безучастно. Казалось, слова абсолютно не проникают в него, но я уже знала, что так он реагирует всегда. Он окинул поверхностным взором меня и Андриса, задержавшись на моём лице на секунду дольше. А затем просто сидел на стуле и не шевелился.

Я попросила принести что-нибудь из его вещей. Однако ни пазл, ни шахматы не заинтересовали его.

Спустя час Валдиса увели. Мы остались наедине с Еленой.

— Он переволновался, — пояснила она. — Вы должны понимать, что любое новшество всегда откликается в нём ступором. Он всё слышит, но воспринимает по-своему.

— Ничего, — сказал Андрис. — Мы будем приходить как можно чаще, и тогда он привыкнет.