Только не мы - Игорь Толич

Вскоре Валдис начал клевать носом. Несмотря на частую бессонницу, о которой упоминала Елена, новые впечатления измотали его нешуточно, и он заснул, облокотившись головой на диван и так не доиграв в шахматы.

Андрис отнёс его в гостевую комнату, в будущем планируемую стать детской. Там мы пока не делали никакой перестановки. Я суеверно боялась, что любая подготовка может помешать удачному развитию этого плана. Потому Валдис уснул на той же кровати, где когда-то спали мама София, Габриеля и Маркус. Валдис даже не заметил, как попал сюда. Я предложила подежурить у его кровати, чтобы он не испугался по пробуждении, но Андрис уверил меня, что этот мальчишка гораздо более стойкий, чем все о нём думают.

Наутро я первым делом заглянула к нему. Но Валдиса в постели не оказалось. Я потрогала ручку малой ванной комнаты — не заперто. Свет тоже не горел. Я уже запаниковала, но тут добрела до гостиной и поняла, что Валдис был здесь — он забрал свои карандаши и альбом, которые оставались на журнальном столике с ночи.

Пройдя дальше, я обнаружила, что дверь в кабинет Андриса приоткрыта, хотя сам Андрис ещё не вставал.

Конечно, он никогда не запрещал мне заходить в эту комнату, и я заходила, но только с тем, чтобы сделать там уборку — стереть пыль с книжных стеллажей, со стеклянной тумбы, где хранились пластинки, и с особой аккуратностью и тщательностью — с проигрывателя, который Андрис включал только в минуты уединения.

Здесь же находился синтезатор с несколькими рядами клавиш и старинное фортепьяно, переехавшее в эту квартиру в качестве семейной реликвии. На фортепьяно Андрис играл редко, а вот синтезатор раньше использовался часто, но в последнее время и он покрывался пылью. Должно быть, у Андриса просто не хватало на всё сил. Я старалась поддержать его, как умела: не тревожила, если он закрывался один в кабинете, поливала и подкармливала цветы на подоконнике, мыла полы, но делала всё это незаметно для него, чтобы каждая вещь оставалась на своём месте, потому что Андрис ревностно относился к созданному здесь порядку.

Оттого у меня перехватило дыхание, когда я поняла, что Валдис зашёл сюда без разрешения. С одной стороны, было счастьем осознавать, что он сам прогулялся по дому, сам нашёл то, что ему интересно, сам выбрал себе занятие. После его гипнотически парализованного состояния, которым он сотни часов испытывал на прочность мои нервы, я должна была возликовать.

Но, с другой стороны, теперь я переживала за мужа — как он отреагирует на то, что кто-то покусился на его святыню.

Я осторожно вошла в кабинет. Валдис сидел за столом и смотрел в открытую книгу. Рядом с ним лежали карандаши, линейка и альбом, но их он не трогал. Всё его внимание поглотил текст.

— Валдис, — позвала я. — Доброе утро.

Валдис перевернул страницу, не дрогнув.

Я сделала вдох, направилась к нему навстречу. Аккуратно, чтобы не потревожить, я заглянула в книгу, но ни слова не поняла из неё, потому что весь текст был на немецком.

И тут меня буквально прошиб холодный пот: Валдис отыскал коллекцию Гессе и стянул оттуда книгу. Все они были в одинаковых чёрных переплётах, бархатистых на ощупь из плисовой ткани, дорогой и изящной, но совершенно нестойкой к грубым прикосновениям. Потому даже сам Андрис предпочитал хранить их в исключительно декоративных целях.

— Валдис, — мягко сказала я, — может, ты хочешь есть? Я иду готовить завтрак. Пойдём со мной?

Валдис не пошевелился.

А я стояла в растерянности, не зная, как поступить дальше.

В тот момент в кабинете появился Андрис. Он зашёл, уже одетый по-домашнему в рубашку и брюки, и, конечно, удивился, найдя меня и Валдиса здесь.

Андрис попытался скрыть своё замешательство и просто поздоровался со мной и мальчиком:

— Доброе утро, Илзе. Доброе утро, Валдис, — сказал он и неторопливо подошёл к сидящему за столом.