Только не мы - Игорь Толич

К тому моменту я полностью прекратила принимать лекарства. Как и советовала Мария, я не стала резко бросать антидепрессанты, а снижала дозу постепенно. Таблеток становилось всё меньше, отношения с Валдисом всё лучше, а я погибала незримо ни для кого.

Даже Андрис ничего не замечал. Он растворился в Валдисе и всё возможное свободное время проводил с ним.

Точнее — мы проводили это время втроём. Но в этом трио не было полного единения, потому что Валдис не умел или не хотел взаимодействовать сразу с двумя другими людьми. Он мог читать рядом со мной или рисовать. Я научила его мыть посуду. Ему понравилось — мыл настолько тщательно, что на каждую тарелку ему требовалось не меньше четверти часа, чтобы довести её до нужного состояния. Только тогда Валдис откладывал в сторону вычищенную до идеального блеска тарелку и брался за другую. Мешать ему было ни в коем случае нельзя. И приходилось терпеливо ждать, либо когда у него пропадёт интерес к мытью, либо когда он перемоет все предметы, а затем проверит их и уйдёт рисовать.

А ещё Валдис теперь разрешал мне его причёсывать и завязывать волосы в хвост. Поначалу он снимал резинку сразу, как только я её надевала. Затем ощущения стянутости перестали его беспокоить, и Валдис легко проводил весь день с хвостом, но жутко расстраивался, если резинка смещалась. Он пытался вернуть её на место, получалось криво, Валдис начинал паниковать, срывал резинку, дёргал себя за волосы, глухо подвывая. И никакие уговоры не помогали, чтобы он вновь дался под расчёску. Оставалось лишь оставить его в покое на какое-то время. Только тогда он мог прийти сам и сесть со мной рядом. Это значило, что он уже не против причесаться.

С Андрисом же его время проходило иначе. Вдвоём они играли в шахматы, но никто никогда не побеждал и не проигрывал, потому что партии длились всегда долго и никогда не завершались за один день. А после всё начиналось сначала. Андрис не позволял себе поддаваться маленькому оппоненту. Он играл в полную силу и играл хорошо. Однажды случился момент, когда их партия чуть не закончилась провалом для Андриса, но Валдис уже устал и захотел спать. Похоже, он и не заметил, что близок к выигрышу. В нём не было абсолютно никакого игрового азарта, даже минимального.

— Он не понимает, что значит выиграть или проиграть, — сказал Андрис. — Для него не существует победы или поражения. Валдис знает лишь то, как правильно ходить. Он не хитрит. Он считает. В этом смысле он полностью лишён гордыни. Стремление стать лучшим ему чуждо, но одновременно жизненно важно всё исполнять правильно. Это как срочно убираться к приходу гостей, чтобы не выглядеть в их глазах неряшливым хозяином, или же делать уборку постоянно, день за днём, чтобы поддерживать должный уровень порядка. Валдис не воспринимает амбиций, но при этом не выносит каких-либо нарушений. Наверное, это и есть чистое сознание. Созидательное, но беспристрастное сознание.

— Ты говоришь так, словно восхищаешься им, — ответила я.

— Безусловно, меня это восхищает, — подтвердил Андрис. — Но вместе с тем я уверен, что наряду с любопытством, амбициозность также сыграла значительную роль в развитии мира. Я думаю, из Валдиса вряд ли получится изобретатель или новатор. Однако он вполне может преуспеть как уникальный и добросовестный исполнитель. А значит, сможет получить какую-нибудь профессию.

— Например, какую?

— Пока трудно сказать. Его может увлечь почти любая деятельность, но ничто пока не стало основой. Хотя у него явные склонности к языкам, шахматам и черчению. Возможно, и математика ему окажется посильной. Тогда можно будет говорить, например, об инженерии.