Только не мы - Игорь Толич

Андрис встал не сзади, а сбоку — как учила Елена, поскольку заметила, что Валдис часто прерывал своё занятие, если кто-то подкрадывался к нему со спины. Он нервничал и один раз даже ударил воспитательницу за такую неосторожность. Андрис же остановился у соседнего края стола, сел на корточки, придерживаясь руками за угол. Он наблюдал за Валдисом — как тот водит глазами по строкам, как хмурится и щурится, как иногда начинает чаще дышать.

— Это немецкий язык, — сказал, наконец, Андрис. — Он отличается от нашего. У меня есть такая же книга на латышском. Хочешь, покажу?

Медленно поднявшись на ноги, Андрис дотянулся до полки сзади, вытащил оттуда нужную книгу и раскрыл её на столе.

— Этот роман называется «Игра в бисер», — проводя пальцем по заглавию, объяснил Андрис. — По-немецки будет звучать «Das glasperlenspiel» — буквально переводится как «игра в стеклянные жемчужины», — при этих словах Андрис показал второй рукой в другую книгу: — «glas» — это «стекло», «perlen» — это «жемчуг», «spiel» — это «игра». Всё вместе «Das glasperlenspiel» — «игра в стеклянные жемчужины» или «игра в бисер».

Валдис дотянулся до карандаша, взял его в правую руку и уверенно прочертил толстую линию под немецким названием, а затем сделал две черты поперёк, отделяя составные части длинного слова.

У меня сердце облилось кровью при виде того, как Валдис беспощадно калечит одно из главнейших сокровищ Андриса. Думаю, и ему было нелегко. Но виду он не подал, совсем.

Вместо этого он похвалил Валдиса:

— Да, всё правильно.

Следом Андрис начал пояснять что-то про немецкие артикли, но быстро понял, что Валдис его уже не слушает. Он снова и снова сравнивал слова со страниц двух различных книги. Вряд ли он что-то понимал, но, казалось, буквенные сочетания складывались у него в голове неведомыми комбинациями, вроде шахматных. Валдис держал наготове карандаш и иногда что-то выделял. Андрис долго сидел с ним рядом, а затем попросил меня принести сюда завтрак.

Он никогда не завтракал в этой комнате и считал ужасной привычку принимать пищу, где попало. Однако сегодня он, нещадно наступив на горло своим принципам, пил кофе в кабинете, молча следил за Валдисом. А затем не сказал ему ни слова, когда тот сгрёб обе книги в охапку и пошёл собираться к отбытию в приют, украдкой сунув в карман печенье, которое я подала к кофе. Очевидно, Валдис решил, что отныне книги принадлежат ему, а еду всё ещё стеснялся брать при нас.

Я с открытым ртом наблюдала, как он покидает кабинет. Ко мне подошёл Андрис и обнял за плечи, будто утешая, но непонятно кого — меня или себя.

— Может, стоит закрывать эту комнату?.. — почему-то чувствуя себя виноватой, предложила я.

— Нет, ни в коем случае, — сказал Андрис.

— Но твои книги, пластинки…

Андрис улыбнулся, печально и смиренно:

— Это всего лишь вещи, Илзе. Пусть Валдис берёт всё, что ему нравится. Уверен, он ничего не потеряет и не сломает нарочно. А если и сломает — нестрашно.

— И тебе не будет жаль?

— Будет, — признался Андрис. — Но мне будет вдвойне жаль, если они останутся целы и никому не нужны.

Он поцеловал меня в лоб и ушёл вслед за Валдисом.

Глава 16

В начале июня меня стали раздирать на части тревоги, природу которых я понимала смутно, но вместе с тем не могла отрицать факт их присутствия. Что-то поедало меня изнутри, методично, люто и почти незаметно, словно древесные черви, поселившиеся в недрах антикварного шкафа и выгрызающие его толстые створки. С виду всё оставалось незыблемым, но если коснуться, если прижать палец покрепче, чахлая внешняя перепонка лопнет, провалится в пустоту, а под ней обнаружится червивый рой, уничтожающий последние лакомые кусочки. Я чувствовала себя таким шкафом и знала, что, копнув вглубь, не порадуюсь увиденному. Потому что внутри у меня жил мрак, но отчего и почему он прижился там и рос с каждым днём, я не знала.