Только не мы - Игорь Толич

— Нет! Я не лучшая! Я ужасная! Я отвратительная! — кричала я, забыв, что не смею кричать. А я кричала, кричала: — Я худшая из женщин, Андрис! И я не хочу, чтобы ты расплачивался за мои грехи! Это я, я должна лежать здесь! Я должна умереть, а не ты!

— Илзе, я люблю тебя…

Упав лицом на больничную постель, я заливалась горькими слезами. Я действительно желала умереть, потому что заслужила это.

— Андрис, прости меня…

— За что, Илзе?

— Я… я изменила тебе. Я изменила тебе, Андрис! — выпалила я и подняла голову.

Мне хотелось увидеть, как Андрис покарает меня, возненавидит, задушит своей ненавистью.

Но он всего лишь улыбался. Улыбался легко и беспечно, будто я поведала ему о чём-то забавном, будничном, пустяковом и милом.

Андрис пригладил мне волосы со словами:

— Я люблю тебя, Илзе Эглите. И я виноват перед тобой, что не смог стать тебе мужем во всём. Я молился богу, чтобы ты ни в чём никогда не нуждалась, потому что знал, что ты ради меня пошла на невосполнимую жертву. Но эти два года вместе с тобой, Илзе, стали мне лучшим подарком, о котором я даже не грезил. Я ни о чём не жалею, ни в чём тебя не виню. И мне не за что прощать тебя. Но мы можем простить друг друга.

— Прости меня, Андрис… — прошептала я.

— Я прощаю тебя, Илзе. И ты меня прости.

— Я прощаю… — вмиг сорвавшимся голосом произнесла я, не веря, что заслуживаю быть прощённой, что заслуживаю прощать, заслуживаю жить дальше в невыносимой лёгкости безгрешия.

Мы обняли друг друга. Андрис поцеловал меня.

И в то мгновение я чувствовала, что целую бога в уставшие, холодные уста. Мой бог жил рядом со мной. Он угас у меня на глазах. Мой бог сделался частью всей бесконечности мироздания, но навеки перестал быть моим.

Я завернулась в плед, потому что мне стало невозможно холодно. Валдис сидел на полу рядом и писал в альбоме один за другим, столбик за столбиком:

«geben — gab — hat gegeben» — давать

«tun — tat — hat getan» — делать

«lesen — las — hat gelesen» — читать

…

Вечером я отвезла его в приют. Директор подошла ко мне с горящими глазами, нетерпеливо ища в моих глазах ответную радость, которой не могло быть. Директор что-то говорила, почти заигрывала, хихикала, а я сжимала в руке ключи от машины и думала только о том, успею ли я до девяти доехать туда, куда планирую. И как только директриса отстала от меня, я пошла на парковку, села в Golf и включила зажигание. Я должна была успеть…

И я успела.

Без стука распахнула дверь в кабинет, встала напротив Марии.

— Вы знали, — выпалила я со злостью.

Мария в этот момент как раз собиралась покинуть рабочее место. Она находилась подле стола и разбирала документы. Свет уже не горел, кроме настольной лампы, под которой Мария просматривала какую-то бумагу.

Последний пациент ушёл совсем недавно — кресло на ножке ещё немного двигалось по инерции. Возможно, с ним я и столкнулась на входе в подъезд — какой-то мужчина, сгорбленной тенью пронёсся мимо. Мы едва не сшибли друг друга, потому что я спешила наверх, а он — вниз. Наши плечи болезненно стукнулись, я торопливо извинилась, мужчина тоже что-то буркнул в ответ, и дальше я бросилась к двери, не думая о том, что могу помешать, не думая о приличии и хороших манерах. Мне просто было необходимо снова посмотреть в глаза под стеклянными щитами очков.

Повернувшись вполоборота, Мария застыла в двух метрах от меня.

— Здравствуй, Илзе, — сказала она почти приветливо.

— Вы знали! — ещё громче повторила я.

— Я догадывалась, — вполголоса отозвалась Мария. — Но точно я узнала немногим раньше твоего.