Только не мы - Игорь Толич

Мягкий шелест его рубашки у меня за спиной подействовал умиротворяюще. Я закрыла глаза, поддаваясь томному ощущению в теле, когда слегка покалывает плечи от бегущих мурашек. Тони укачивал меня плавно. Он склонился к моим волосам. Его дыхание, тяжёлое от табака и мягкое, будто перышко, скользило по моей шее.

— Тони, я фантазирую только в книгах. А живу в реальном мире, — через силу ответила я, превозмогая нарастающую дрожь. С закрытыми глазами я говорила будто сквозь сон, но слова мои были правдивы. — Я понимаю, на что ты намекаешь, и…

— Разве я на что-то намекаю?

— К сожалению, да.

— Почему «к сожалению»?

— Ты несвободен, а я…

— А ты слишком напряжена.

Я открыла глаза и увидела, что Тони улыбается мне, поглядывая сквозь пудру моих рассыпавшись по плечам волос. Он был так близко, что я вновь могла разглядеть его восхитительные радужки, наполненные искрами. С ними всегда оказывалось теплее — такое удивительное свойство греть одним лишь взглядом.

В дверь постучали, и Тони пошёл открывать. Лишившись его объятий, я обнаружила какое-то горькое сожаление, застрявшее в горле.

Тем временем портье накрывал на стол: виски, лёд в ведёрке, большая тарелка сыра, в высоком бокале «Мартини» — горка шоколадных трюфелей, настолько свежих и ароматных, что при их появлении в номере сразу запахло утраченным детством. Тони поймал мой жадный взгляд и протянул мне весь бокал. Я взяла одну конфету и надкусила. Горький шоколадный порошок немедля посыпался на подбородок, я стёрла его салфеткой, чувствуя всё бо́льшую неловкость.

Мы выпили по глотку виски. Как и обещал, Тони включил джаз — какую-то радиостанцию, но настроение заиграло совершенно иначе: вечер отпустил былое напряжение, сместившись в томную джазовую волну, благоухающую терпким какао, дубовым солодом и молочными сливками. Мы сидели в креслах друг напротив друга: Тони — немного растрёпанный, улыбчивый, хмельной, в синей рубашке, пропитанной до последней ниточки табачной вишней; и я — незаметно плывущая в пропасть, знающая об этом, но отпустившая все вожжи и ловящая флёр недолгого зыбкого счастья.

— Ты рада, что подписала контракт? — спросил Тони.

— Я мечтала об этом.

— Я не спрашиваю, мечтала ли ты об этом. Я спрашиваю — рада ты или нет?

Я улыбнулась:

— Тони, радость — слишком простое описание того, что я сейчас испытываю. Я в смятении — так правильней выразиться.

— Ты не слишком решительный человек.

— А ты?

— А я решительный, — спокойно улыбнулся Тони мне в ответ.

Я смутилась, потому что давно хотела задать ему один вопрос, но чувство такта мне мешало. Конечно, виски сделало своё дело, и стало на порядок сложнее сдерживать себя, а отпускать бестактные реплики — наоборот проще.

— Тони, расскажи мне о своей жене, — попросила я, наконец.

— Зачем тебе?

— Мне интересно.

Тони помрачнел. Полагаю, ему сделалось неловко при упоминании третьего человека, которого физически с нами не было, но будто всегда находившегося рядом незримо.

Молчание длилось долго, что я успела внутренне раскаяться за свои слова и приготовилась отречься от них, чтобы Тони смог вновь вернуться к непринуждённому общению.

Но тут он заговорил: