Только не мы - Игорь Толич

Мы гуляли по вечернему городу. Эти двое смеялись как ненормальные. Я тоже улыбалась, но думала лишь о том, что хочу уничтожить Габи. И когда она уехала, первым делом я закатила Тони скандал.

— Лиз, ты с ума сошла? — орал он на мои обвинения в заигрываниях с моей лучшей подругой. — Ты сама хотела, чтобы она приехала!

— Да, но откуда мне было знать, что ты станешь её клеить?!

— Лиз, это ни в какие ворота не лезет! Мы всего лишь принимали гостя!

— Ты так усердно её принимал, что чуть не залезл ей в лифчик!

— Прекрати пороть чушь!

— Да я своими глазами видела, что вы ржали как кони!

— А что, мне надо было ходить с кислыми щами, как ты?!

— Ах, у меня ещё кислые щи вместо лица?!

— А как ещё можно назвать твою вечную хандру?!

— Раз я такая фиговая, что ж ты со мной живёшь? Также, как с Катей — из жалости?!

— Хватит вспоминать Катю!!!

— А как я могу её не вспоминать, если она до сих пор тебе фактически жена, а я нет?!

— Мы разводимся! И ты об этом знаешь!

— Вы уже год разводитесь!!! Может, ты просто не хочешь никакого развода?!

— Ты совсем сбрендила?!.

Новый Год мы провели по разным комнатам.

Благо, в квартире их было две. В одной оставалась я с Клаусом. Во второй Тони пил виски.

Наутро, когда он страдал тяжелейшим похмельем, а я не могла спокойно смотреть на его страдания, мы помирились. И пока Тони, вымотанный и похудевший практически до голых костей, спал у меня на груди, я молилась, чтобы его бизнес рухнул. Он бы убил меня за такие послания к богу, но я ничего поделать с собой не могла. Я ругала себя и продолжала усердно молиться.

Кажется, бог не остался в стороне от такого усердия. В феврале на производстве вышли из строя сразу несколько машин. Это привело к серьёзным потерям. Тони был вынужден платить огромные штрафы, его работники устроили забастовку из-за несвоевременной выплаты зарплаты.

Теперь Тони невозможно было взглянуть без жалости. Он не ел, не спал, не разговаривал со мной, однажды наорал на Клауса из-за того, что тот скинул со стола его телефон.

Апокалипсис, который был предвещен мной ещё при первом упоминании о переезде в Минск, наконец, наступил.

До апреля Тони ещё как-то держался. Но выправить положение ему полностью не удавалось. И пришлось продать машину.

Вечером после продажи Тони пришёл домой пьяный настолько, что еле держался на ногах. Он попытался изобразить страсть, но я чувствовала лишь отторжение к нему, и никакой страсти не вышло. Тони ластился, а я отодвигалась прочь. К нам полез Клаус, и я переключилась на него.

Ночью, когда мы кое-как улеглись спать, я обнимала уже не Тони, а Клауса.

Утром я не обнаружила в доме ни одного из них.

Я обыскала все углы, все щели, все самые укромные места. Звала, звала, звала. Выла в потолок.

— Тони! Что ты с ним сделал?! — заорала я в трубку.

— С кем? — удивился Тони. — Лиз, прекрати орать, мне сейчас некогда.

— Где Клаус?!

— Я откуда знаю? Ты же с ним целыми днями обнимаешься.

— Где Клаус?! — я едва не сорвала голос, когда кричала это в уже потемневший экран смартфона — Тони скинул вызов.

Я снова взялась за поиски. Вновь всё проверила, прощупала, прорыскала. В отчаянии я бросилась на балкон, хотя уже была там и обшарила каждый сантиметр, несмотря на то, что Клаус никак не мог выскочить туда сам — дверь на балкон утром была заперта.

Но тут я заметила, что одна из центральных оконных створок неплотно прижата. В неё задувал ветер, сильный и порывистый в этот день. Если створка и была прежде распахнута полностью, её могло прибить обратно к раме ветром.

Когда я её распахнула, налетевший порыв буквально выдрал у меня из ладоней ручку. Стекло ухнулось о раму, раскрывая окно настежь. А я подошла к проёму и глянула вниз.

Клаус лежал на асфальтовой дорожке, прямо под балконом.