Сердца небес - Кэтрин Вилтчер

Я делаю, как он говорит, вглядываясь в лицо, которое снова почти полностью скрыто тенью. В лунном свете я вижу свидетельство своего возбуждения на его губах, и затихающее биение между моих ног разгорается с удвоенной силой.

— Люби меня, — снова требует он, и в его просьбе слышится боль, которую я никогда не смогу понять.

— Всегда, — мягко говорю я.

— Мой ангел.

— Мой дьявол.

— Ничто другое не имеет значения, кроме этого, — Данте толкается вперед, преодолевая мое последнее сопротивление. Сантиметр за сантиметром, медленнее и сдержаннее, чем когда-либо. Он не останавливается, пока его твердый член не оказывается глубоко внутри меня, и затем ое прижимается своим лбом к моему. — Ты такая тугая, что я мог бы сойти с ума внутри тебя.

Я прижимаюсь губами к его губам, пробуя солоноватую сладость самой себя, обвиваю руками его шею и снова обхватываю ногами его талию.

Перенося вес тела на предплечья, он начинает двигаться с той же нарочитой осторожностью и вниманием, что и тогда, когда впервые вошел в меня.

— Быстрее, — шепчу я, но он продолжает в том же темпе, даже когда я чувствую, как его тело напрягается от потребности трахаться с большей силой, раздвинуть мои границы, свести нас обоих с ума.

Расстроенная, я двигаю бедрами, чтобы подбодрить его, приподнимая их как раз вовремя, чтобы он глубже вошел в мое тело.

— Нет, Ив, — шипит Данте, меняя позу, чтобы снова уменьшить глубину своих толчков.

— Пожалуйста, — умоляю я его, затаив дыхание от предвкушения.

Я чувствую, как между нашими телами скапливается пот, по мере того как он удлиняется и утолщается внутри меня. Данте захватывает мои губы своими, и они уже не такие нежные. Я чувствую вкус его сдерживаемого желания в его поцелуе, он языком проникает так глубоко в мой рот, что кажется, будто достанет до самого сердца.

Я знаю, почему Данте это делает. Он хочет доказать, что все еще способен заниматься любовью, но я жажду увидеть в нем другую сторону — монстра, который берет без оглядки и самоотдачи. Я могла бы закричать от собственного противоречия, и я схожу с ума от потребности оргазма. Сто тысяч лесных пожаров вот-вот сожгут мое тело.

— Кончи для меня, — внезапно стонет Данте, и я делаю это, выкрикивая его имя, пока мое лоно сжимается в конвульсиях вокруг его члена. Его накрывает собственное освобождение, когда он останавливаясь на последнем толчке, чтобы отдать мне все свое семя.

Он продолжает кончать и я чувствую, как жидкое тепло обволакивает мои внутренности. Наши бешено бьющиеся сердца стремятся вместе добраться до финиша.

— Ты убиваешь меня, мой ангел, — бормочет Данте, выдохнувшись. — Медленная, болезненная, восхитительная гребаная смерть. Пули ничего не значат на этом теле.

— Лучше позвони властям, — дрожащим голосом говорю я, наслаждаясь прикосновением его щетины к моей коже. — Пусть отменяют на тебя охоту.

Он поднимает голову и обхватывает мою голову руками, зарываясь пальцами в мои волосы, прежде чем подарить мне медленный, затяжной поцелуй.

— Я хочу остаться вот так навсегда.

— Я тоже. Ты не такой уж и засранец, когда трахаешь меня.

Я чувствую, как он улыбается напротив моей щеки.

— О, я все еще могу быть засранцем, Ив. И ты знаешь, что заслуживаешь этого… Твое сегодняшнее неподчинение…

— Не сейчас.

Я ищу его губы, чтобы заставить его замолчать. Я не хочу, чтобы он вспоминал о своем брате, или о нашей ссоре, или о каком-то новом оружии, которым он может причинить мне боль.

— Ты права. Сейчас не время.

Она отстраняется, разрывая нашу интимную связь, когда медленно выскальзывает из моего тела. Луна снова показалась из-за облаков.

Я наблюдаю за его силуэтом, как он натягивает джинсы, а затем поворачивается к иссиня-черному горизонту.

— Моя мать любила океан, — внезапно говорит Данте. — Когда я был мальчиком, мы вместе ездили на автобусе на пляж Костеньо. Однажды я отвезу тебя туда.