— А, вот и она, — Данте замечает меня, притаившуюся в дверном проеме. Похоже, он рад.

Я чувствую облегчение.

От волнения я роняю туфли, и они с грохотом приземляются у моих босых ног. Он сидит во главе длинного стеклянного стола, перед ним недопитая бутылка бурбона. На его лице нет ни намека на возмездие, ни остатков гнева из-за того, что ранее его подставили.

Пока нет.

Он ведет беседу с Джозепом и темноволосым джентльменом, который сейчас сидит ко мне спиной. Лицо Джозепа — чистый холст, его пристальный взгляд притуплен алкоголем. Нет никакого намека на то, что мы хоть когда-то разговаривали наедине. Другой мужчина, должно быть, та самая VIP-персона, о которой говорила София. Я наблюдаю, как он поворачивается на своем сиденье, и в поле зрения появляется его красивый профиль.

Мой желудок сжимается.

Рик Сандерс.

Этот человек спас мне жизнь в прошлом году. Он спас Данте. Моя благодарность должна была бы слететь с моих губ. Вместо этого я обнаруживаю, что отключаюсь от ненависти к себе, когда прошлое снова набрасывается на меня, чтобы заявить свои права. Я снова на том контейнерном причале — полуголая, напуганная до смерти и умоляющая его о помощи. И вот что за этим последовало…

Я убила человека.

Я убила человека.

Я убила человека.

И это все их вина.

Слезы щиплют мои глаза, когда я стою там и смотрю на этих троих опасных людей, каждый из которых сам по себе отъявленный преступник. Столь же прекрасны, сколь и прокляты. Люди, на расследование которых я потратила годы своей жизни и пыталась привлечь к ответственности, пока не позволила одному из них опустить меня до его собственного подлого уровня.

Это ли момент, который определяет меня?

Тот, когда я принимаю свою судьбу?

Тот, когда я понимаю, насколько сильно мужчина, которого я люблю, скомпрометировал меня? Внезапно я начинаю злиться. Очень, очень зла. Я практически дрожу. Как он посмел поставить меня в такое положение!

Если Рик замечает мою реакцию, значит, у него хватает ума не комментировать. Он встает и оценивающе окидывает меня взглядом. Высокий и стройный, с голодной хищной аурой — она опасна и почти так же неотразима, как у Данте. Но даже в этом случае он не делает ни малейшего движения, чтобы подойти ближе. В комнате, полной альф, Данте по-прежнему вожак. Ему принадлежащее под запретом.

— Ив Миллер, — говорит он. — Тысяча кораблей… Всегда приятно видеть твое прекрасное лицо.

— Мистер Сандерс, — громко говорю я. — Хотела бы я сказать то же самое о вашем.

— Манеры, Ив, — бормочет Данте, и в его голосе звучит веселье.

Джозеп наливает еще алкоголя в стаканы каждого. Пытается ли он разрядить надвигающуюся напряженность? Мы все чувствуем, что она надвигается, как грозовая туча.

Данте не сводит с меня глаз, поднося стакан с бурбоном к губам, медленно раздевая меня догола. Он умеет трахать меня глазами так же хорошо, как пальцами, ртом и членом.

— Мне нравится твой наряд, — говорит он в конце концов.

— Пошел ты, — сладко возражаю я, жар и несправедливость разливаются по моим венам. Как я могу любить человека, который правит этим беззаконным преступным миром?

Мои слова вызывают усмешку у Рика.

— Это предназначалось мне или ему? — спрашивает он, снова садясь.

— Для всех вас, — говорю я, уставившись на Данте. Сегодня он одет в черное. Черная рубашка. Черные джинсы. Темные волосы зачесаны назад с его красивого лица.

— Если бы я не знал тебя лучше, я бы обиделся.

— О, я имела в виду каждое слово, мистер Сандерс. Вы все можете идти к черту.

Я ненавижу то, за чем стоит и за что выступает Рик. Когда Данте ушел из своей наркоимперии, он переписал все на него. Человек передо мной, теперь наркодилер номер один в Америке и номер два в списке самых разыскиваемых ФБР, после Данте, конечно.

Рик, сбитый с толку, смеется. Я проблема Данте, а не его.