Ночная смена - Энни Краун

Сердце бешено колотится. Мне действительно не следовало пить так много кофе.

— Очевидно?

Винсент раздраженно вздыхает.

— Ты знаешь, почему я здесь, Кендалл.

Но я не знаю. Винсент наблюдает, как я моргаю, глядя на него с открытым ртом и слишком ошеломленная, чтобы что-то сказать, и наклоняется над столом, достаточно близко, чтобы я уловила запах стирального порошка и теплого пряного одеколона, аромат, по которому до сих пор не осознавала, что скучаю.

— Вопрос в другом, — говорит он, прищурив глаза, — почему ты здесь?

Потому что хотела знать. Потому что должна знать, ситуация две недели назад во время ночной смены была случайностью или я могла снова почувствовать то же самое. И теперь кажется, что сожалею об этом любопытстве, потому что, увидев Винсента снова, убедилась: что-то в нем заставляет меня чувствовать головокружение и заземленность одновременно.

Никогда раньше я не чувствовала себя такой уязвимой.

Итак, я говорю безопасную вещь:

— Потому что тебе нужен был репетитор.

Слова даются легко, даже если явно фальшивые, они приземляются, как шлепок животом в бассейн. Винсент откидывается на спинку стула, его лицо внезапно становится пустым. Темные глаза — такие притягательно красивые под густыми пушистыми ресницами — ничего не выдают. Я наблюдаю, как он вытирает ладони о спортивные шорты, взгляд задерживается на мускулистых бедрах, и тогда я понимаю, что облажалась сильнее, чем считала возможным.

— Отлично, — говорит он с улыбкой, в которую я не верю. — Рад, что мы это прояснили.

Нет, подожди.

Я чувствую, что потеряла контроль и забыла, как разговаривать на английском языке. Не знаю, какие слова вытащить из картотеки в голове, чтобы исправить это. Хотела бы я знать, как прервать сцену и перенести нас в какое-нибудь новое, уединенное место, полное правильного повествования и диалогов, которые приведут к тому, что губы Винсента снова окажутся на моих.

— Я имею в виду… — произношу я, затем вздрагиваю. — Я не…

Винсент качает головой, и это очень любезно, но как-то отстраненно, что жалит.

— Не волнуйся. Ты сказала, что оплата картой подойдет, верно?

Я сдуваюсь, как лопнувший воздушный шарик. Не хочу, чтобы это было просто сделкой. Но мое сердце застряло где-то в горле, а Винсент тянется к карману и достает телефон, и если он заплатит, да поможет бог, я потеряю его. Рука взлетает прежде, чем я полностью осознаю, что делаю. Она приземляется на запястье Винсента. То, на котором нет бандажа. Ощущение его обнаженной кожи на кончиках пальцев посылает дрожь вверх по руке. Когда Винсент замирает и смотрит мне в глаза, я чувствую это в двух местах: между ног и в ложбинке ноющей груди.

— Не надо, — говорю я с излишним волнением. Я прочищаю горло. — Не плати. Пожалуйста.

Винсент смотрит так, словно я говорю на латыни.

В этот момент я хотела бы быть больше писателем, чем читателем. Хотела бы знать, как управлять сюжетом и как заставить события происходить так, как я хочу. Читать весело, но я устала чувствовать, что все лучшие моменты жизни были прожиты в собственной голове.

Я встречаюсь взглядом с Винсентом и надеюсь, что он видит написанные на лице слова, которые я не в состоянии произнести.

«Я хочу тебя. Тоже это чувствую. Пожалуйста, не слушай ту хрень, которую я несу, когда мне страшно»

И затем, за его плечом, я замечаю размытое движение.

Там группа из шести необычайно высоких парней — некоторые в одинаковых белых футболках Клемент. Компания заходит в Starbucks. Сначала я узнаю Джабари Хендерсона. После этого достаточно легко опознать других баскетболистов, которые рядом с ним. Большинство — стартовая пятерка. Остальные — запасные игроки. Все они невероятно крупные.