Сестры - Наталья Невская (1999)

— Катя утешилась уже, — наконец со вздохом сказала Лиза. — Из-за Кирилла. Я и не думала, что простая мысль — «я больше никогда его не увижу» — будет доставлять мне такую боль. — Она постаралась улыбнуться, но с ресницы соскочила слеза и словно стерла улыбку.

— Ты любишь его, — тихо, потрясенно, самому себе сказал Толя. — Поплачь, если хочешь.

Он слегка обнял ее, плачущая девушка ткнулась носом в его голую грудь, и слезы послушно полились из глаз — одна за другой, одна за другой, — щекоча ему кожу.

Они просидели еще час. Жара к вечеру стала спадать, красное уставшее солнце заваливалось к горизонту, обещая на завтра такое же пекло.

Когда Лиза успокоилась, Толя осторожно вытер ей лицо своим мятым скомканным платком. Затем не торопясь смотали удочки, и он проводил ее до дома.

— До завтра, — сказала Лиза.

— До завтра, — ответил Толя и, не оглядываясь, широко зашагал по улице.

Часть

ВТОРАЯ

1

— Вы уже видели в программке? Видели? — Катя от переизбытка чувств все время срывалась почти в крик. — А ты, мам, не верила! Помнишь? А сейчас вот вам всем, неразумная дочь Катерина — и на экране на всю страну. Вот так вот!

— Ты приехать-то сможешь? — Любовь Константиновна немного отстранила трубку — неизвестно с чего вдруг прорезался у дочери такой громкий голос, прямо оглушал.

— Мужа сегодня проводила в командировку, — радостно завопила Катя. — И по такому случаю, конечно, приеду. От Лизаветы есть какие известия?

— Да она как раз сегодня возвращается из Лондона, обещала заехать…

— Как — сегодня? — радостно удивилась Катерина. — Я думала, не раньше следующего понедельника. Ну все! Мчусь!

Любовь Константиновна с улыбкой положила трубку. Постояла недолго около телефона, немного взгрустнула. Вот и выросли девочки, помнится, ждали этого, ждали: сначала — когда первые слова скажут, потом — когда ходить начнут, а дальше все в убыстряющемся темпе — когда школу закончат, университет, пойдут на работу… И когда годы промчались, непонятно, словно вчера ведь только из роддома Никита меня с Катюшкой привез.

Она вздохнула и, протерев телефонную трубку концом фартука, — руки были в муке, когда Катя позвонила, — поспешила на кухню. Дел сегодня и так невпроворот, а еще пироги затеяла, успеть бы к приезду девочек.

Катино «мчусь» обернулось в два с половиной часа. К этому времени вернулся с работы Никита Владимирович, красный с мороза, весь в снегу, как Дед Мороз. С порога, даже не успев раздеться, засыпал жену вопросами:

— Катя звонила? Приедет? А самолет? Ты не узнавала, не опаздывает? Катя-то, надеюсь, без своего благоверного? А чем это у тебя так вкусно пахнет?

Вошел на кухню, обнял Любовь Константиновну и попытался стянуть пирожок, однако был застигнут на месте преступления.

— Никита! Постыдился бы! Надо девочек подождать.

— Уж больно аппетитно они выглядят, — Никита Владимирович умоляюще посмотрел на горку румяных аккуратных пирожков.

— Ну ладно, один, на пробу, — сжалилась Любовь Константиновна.

И пока муж осторожно, боясь обжечься, откусывал от дымящегося еще пирожка с капустой, смаковал его, она молча наблюдала за ним, думая, как много изменилось у них за последние годы. После того как Катя повторно вышла замуж и уехала жить к мужу, и особенно после переезда Лизы на новую квартиру, которую — подумать только! — она смогла купить себе на последний гонорар, между супругами установились совершенно иные отношения. Словно нечего стало делить. Словно только теперь они осознали истинную цену взаимопониманию, уважению и теплоте.

Не успел Никита Владимирович доесть пирожок, как начал надрываться дверной звонок. И не надо было обладать даром пророчества, чтобы догадаться, что приехала Катя.