Солнце в зените - Виктория Холт

Искать далеко не требовалось. Уильям точно знал, - это Вудвиллы. Королева - лично. Они не выносили любого, кто пользовался милостью Эдварда, и Гастингса вдруг осенило, их могло взбесить назначение его капитаном Кале. Должность считалась одной из важнейших, которых удостаивали дворянина. В Кале заключались торговые сделки, через него проходило множество товаров: кожа, шерсть, олово, направлявшиеся на продажу в Бургундию. Они подвергались строгой сортировке и дальнейшему налогообложению, являлись символом государственного процветания. Кому доставалось пожинать плоды всего этого, как не капитану? Да, дело было в должности капитана Кале. Стоило Уильяму задуматься, он понял, подозрительное к нему отношение стало расти именно после назначения.

Гастингс размышлял, беспокоился. Гулял по улицам Лондона, задавая себе вопрос, как же ему следует поступить. Он бродил вдоль реки и рассматривал мрачную крепость Тауэра, думая, сколь много людей вошло в эти мрачные стены, дабы никогда больше не выйти, кроме как вступив на эшафот. Неужели такую судьбу уготовили и Уильяму?

Каждодневное пробуждение сопровождалось нависанием над головой тяжелой тучи. Уже не получалось насладиться едой, вином, даже встречами с прекрасным полом. Гастингс осознавал, насколько же можно оказаться одиноким в окружающем тебя враждебном мире.

Он часто вспоминал об Эдварде. Их дружба длилась в течение многих лет. Нынешний король всегда был таким доброжелательным, уравновешенным, легким в общении, - чудесным товарищем для того, кто слеплен по одному с ним образцу. Однако, Гастингс первый заметил, испытывая недостаток в равном блеске: 'Я - словно луна', - произнес он однажды, - 'отражающая великолепие дневного светила'.

Эдвард рассмеялся над Гастингсом, объяснив, что подобное речевое угодничество ничего для него не выиграет. 'Лишь поступки, Уильям', - подчеркнул король, - 'Лишь поступки произведут на меня впечатление'.

Он шутил, но только отчасти. В каких же поступках сейчас обвиняют Гастингса.

Уильям понял, - продолжать в подобном духе он не может. Возникло желание отправиться к монарху и, основываясь на их много выдержавшей дружбе, спросить, - что не так, почему на него смотрят столь холодно, что было против него сказано?

Эдвард всегда являлся приветливым, но ведомым. Почему теперь он должен был измениться? Тем не менее, изменился. Вероломство Уорвика сыграло свою роль. Король уже никогда не станет прежним доброжелательным золотым мальчиком. Солнце способно угрожать неистовой опасностью, равно, как и дарить щедростью.

Но в подобном духе продолжать было нельзя. Уильям решил поговорить с Эдвардом. Он направился в его личные покои, благодаря старой дружбе, Гастингса пропустили.

Обнаружение короля в одиночестве стало ему вознаграждением. Эдвард изумленно поднял взгляд и спросил: 'Что тебе нужно, Гастингс?'

'Одно лишь слово с вами...наедине'.

Монарх заколебался, и Уильяма на миг обдало чудовищное отчаяние, - он увидел себя уже осужденным. Разумеется, по ложному обвинению, но сколько людей успели так обвинить? Гастингс, совершенно точно, первым не будет.

Он выступил вперед и, порывисто бросившись на колени, обратил агонизирующий взгляд к лицу Эдварда. 'Мне необходимо поговорить с вами наедине. Я больше не в состоянии выносить подобное положение'.

Выражение лица Эдварда изменилось. Он разразился хохотом. 'Поднимайся, Уильям', - ответил король. 'В таком виде ты выглядишь смешно'.

Гастингс встал и понял, что смеется вместе с монархом, пусть смех этот и отдает истерикой.

'Хорошо', - успокоился Эдвард, - 'так что ты хочешь сказать?'

'Я хочу узнать, что произошло между нами. Если меня в чем-то обвиняют... Прошу вас, объясните мне, - в чем именно'.

Эдвард опять заколебался. Перед ним находился Уильям, его старый друг. Король не мог поверить, что тот будет затевать против него заговор. По крайней мере, Гастингсу следует предоставить свободу оправдать себя.