Язычники - Шеридан Энн

— Расслабиться? — визжит она. — Расслабиться? Как, черт возьми, ты ожидаешь, что я расслаблюсь? Я рожаю гребаного ребенка в… ААААААААААА. — Ее крики быстро переходят в тяжелые, болезненные рыдания, которые застревают у нее в горле. Схватка проходит, и она поднимает залитое слезами лицо, в глубине ее глаз — опустошение и ужас. — Какой в этом смысл? Я сейчас умру, — плачет она. — Он убьет меня в ту же секунду, как появится этот ребенок.

Я качаю головой, снова дергая за решетку.

— Нет, — выдыхаю я. — Он не сделает этого. Ты выберешься отсюда. Мы все выберемся.

Ариана усмехается из своей камеры на другом конце комнаты.

— Что за гребаная чушь. Мы все здесь умрем, и чем скорее ты это поймешь, тем лучше.

— Заткнись нахуй, ревнивая шлюха, — выплевываю я, посылая в ее сторону ядовитый взгляд только для того, чтобы увидеть, как она откинулась назад в своей камере. Она полностью разочаровалась в жизни. — Для протокола: Роман считает тебя отбросом, ничем иным, как шлюхой, которую можно передавать по кругу его братьям, а определенно не той, кого стоит держать рядом. Подумай об этом, он миллион раз выбирался из этого замка за последние десять лет, и ни разу он не пришел, чтобы спасти твою сучью задницу. Но ты права, ты умрешь здесь, внизу, но умрешь в одиночестве.

Поворачиваясь обратно к Фелисити, я нахожу ее в полном беспорядке.

— Не сдавайся. Сделай это для своего ребенка, — говорю я ей, желая, чтобы она держала себя в руках. — Просто подумай о том, как ты держишь его на руках в самый первый раз. Видишь его маленькое личико, слышишь эти тихие крики. Ты сможешь это сделать. Я знаю, что сможешь.

Фелисити тяжело сглатывает и снова выпрямляется, это движение заставляет ее застонать от боли.

— Черт, — говорит она, задыхаясь, ее панический взгляд возвращается к моему. — Я думаю, пора.

Мои глаза расширяются от ужаса.

— Черт, ты уверена?

Она кивает, ее голова дергается от беспорядочных движений.

— Что? … что мне делать?

Я качаю головой, не имея ни малейшего гребаного понятия.

— Я… Я не знаю, — паникую я. — Ты чувствуешь его головку?

Я тяжело сглатываю, наблюдая, как она снова устраивается поудобнее, освобождая место для движения, когда опускает руку себе между ног.

— О, черт, — кричит она, всхлипывая от страха, когда ее глаза возвращаются к моим. — Я чувствую ее.

— Тогда, я думаю, пришло время тужиться.

Раздраженный стон Арианы разносится по подземелью, и я снова пытаюсь трясти прутья, ничего так не желая, как вырвать их прямо из бетона и швырнуть в нее в стиле пещерного человека. Возможно, один из них мог бы влететь прямо в ее большой рот и заткнуть ее навсегда.

Видя всепоглощающий страх и панику в глазах Фелисити, я быстро понимаю, что она ни за что на свете не справится с этим сама, и этот ребенок будет тем, кто пострадает от последствий. Кроме того, если бы Роман узнал, что я просто стояла здесь и смотрела на крушение поезда, в то время как Фелисити и его ребенок были в беде, он бы убил меня сам, и на этот раз он не будет валять дурака.

Все мое тело сотрясается, и во мне вспыхивает потребность оказаться там, но я, блядь, в ловушке, а Фелисити смотрит на меня своими большими голубыми глазами, умоляя унять боль. — ЭЙ, — кричу я, понятия не имея, какого черта я делаю. — ПОМОГИТЕ. НАМ НУЖНА ПОМОЩЬ ЗДЕСЬ, ВНИЗУ.

Ариана вскакивает на ноги, ее руки хватаются за решетку. — Какого хрена, по- твоему, ты делаешь? — она шипит, ее глаза расширились от страха, она едва может держаться на ногах. — Не приводи их сюда. Ты с ума сошла?

— Есть идеи получше? — Я набрасываюсь на нее в ответ.

Ариана усмехается, и мне хочется разорвать ей глотку. — Сука сама загнала себя в эту ситуацию, она сама может выпутаться.

— Блядь, — бормочу я себе под нос. — Клянусь Богом, если я когда-нибудь выберусь отсюда, я трахну тебя самым ужасным образом и мне это чертовски понравится.