Язычники - Шеридан Энн

— Положите ее к остальным, — говорит Джованни, его глаза наполняются смехом, когда он проходит мимо меня и хватает бутылку вина с кухонного стола. Он идет обратно к двери. — Позвоните мне, если будут какие-то изменения, — бросает он через плечо, бросая на меня последний пристальный взгляд.

Джованни исчезает, а я тяжело сглатываю, оставаясь с двумя охранниками, которые впиваются руками в мою спину и толкают меня через всю комнату. Спотыкаясь, я иду вперед, едва успевая зацепиться за запертую дверь, и с ужасом наблюдаю, как они оттаскивают меня и вставляют ключ в замок.

Дверь открывается, и все, что я вижу, — это темнота. От доносящегося запаха меня тошнит, и когда меня проталкивают внутрь, моя нога ступает на шаткую винтовую лестницу, очень похожую на ту, что была в гробнице. Мое тело дрожит, и я качаю головой, отстраняясь, отказываясь видеть, какие ужасы они творят здесь, внизу, но они толкают меня сильнее, заставляя идти дальше.

Крики боли и проклятия доносятся откуда-то снизу, и страх сотрясает мою грудь, когда я едва поспевают за сильными толчками охранника. Мы спустились до половины лестницы, и тут наверху натянулась небольшая веревочка, и сквозь темноту пробился тусклый желтый свет, демонстрируя ужасы, которые Джованни прячет внизу.

Весь подвал был оборудован старыми, грязными камерами. Вокруг меня сломленные и избитые женщины. Некоторые плачут, в то время как другие просто пялятся на стены своей камеры, желая, чтобы кто-нибудь просто пришел и прекратил их страдания.

— Нет, — выдыхаю я, горячие слезы наполняют мои глаза, когда я пытаюсь вырваться. — НЕТ.

Сильная пощечина ударяет меня по лицу, и я хнычу от силы удара, когда моя голова отлетает в сторону, и я падаю вниз по оставшейся лестнице. Руки хватают меня за плечи и рывком поднимают на ноги, а затем швыряют о решетку. Я ударяюсь лицом о холодные металлические прутья, когда мужчина заходит сзади и прижимает меня к решетке, пока другой парень отпирает пустую камеру.

Дверь открывается, металлический СКРИП отдается эхом прямо в моей груди, и прежде, чем у меня появляется шанс отступить и отбиться от него, как меня учили парни, меня с силой швыряют в проем камеры. Я падаю вперед, ударяясь о грязную, влажную землю, когда слышу, как кто-то напротив меня кричит в агонии.

Меня охватывает паника, и я разворачиваюсь, вскакивая на ноги как раз в тот момент, когда тяжелые металлические прутья захлопываются, запирая меня. Я кричу, хватаясь за прутья и сильно дергаю.

— ВЫПУСТИТЕ МЕНЯ, — кричу я, тряся прутья, как будто могу каким-то образом освободиться. — ПОЖАЛУЙСТА, — всхлипываю я. — ВЫПУСТИ МЕНЯ.

— Это бесполезно, — доносится из камеры рядом со мной глухой, измученный голос. — Отсюда не выбраться. Ты обрекла нас всех.

Я резко поворачиваю голову, и смотрю на женщину сквозь тусклый свет, что-то знакомое слышится в ее тоне. Я хмурюсь, и прохожу через камеру, чтобы получше рассмотреть, и задерживаю дыхание, когда нахожу Ариану, ее тело избито и окровавлено, шрамы, которые я оставила на ее теле, ничто по сравнению с тем, что с ней сделал ее муж.

Я отступаю на шаг, ударяясь спиной о противоположную стену, когда чувство вины давит на меня. Я сделала это с ней.

Падаю на землю, коленями проваливаюсь в грязь, когда я закрываю лицо руками. Я гребаное чудовище. Во что этот мир превратил меня? Одно дело — хотеть отомстить женщине, которая подвергла меня худшим пыткам в моей жизни, но это не то, чего я хотела. Предполагалось, что она сбежала. Она уехала на внедорожнике охранника, и я смирилась с тем фактом, что это был конец. Я думала, что мне никогда больше не придется ее видеть, никогда не придется вспоминать о том, что произошло, но вот она здесь, смотрит мне в лицо и обвиняет меня в аде, который ей пришлось пережить от рук своего мужа.